Волшебный танец - Март
Наконец, достигнув массивных дубовых дверей, ведущих в общий зал, Леонора остановилась на мгновение, чтобы собраться с духом. Глубокий вдох, и она уверенно толкнула двери, шагнув внутрь.
Общий зал замка, обычно просторный и светлый, в этот день казался мрачным и зловещим. Высокие гобелены, украшающие стены, не могли смягчить суровость этого момента. Повсюду стояли стражи, их лица были непроницаемы, а глаза пристально следили за каждым движением. Они знали, что сегодня будет вынесен приговор, который изменит судьбы многих.
В центре зала на возвышении, окружённый советниками и воинами, сидел Дарен. Его королевское одеяние придавало ему ещё большую величественность, чем обычно. Он держался уверенно, но выражение его лица выдавало внутреннее напряжение. Глаза его были сосредоточены на тех, кто стоял перед ним на коленях, и в них читалась непреклонная решимость.
Перед троном на холодном каменном полу стояли Айдан и Милана. Их руки были скованы цепями, которые символизировали не только их физическое положение, но и ту моральную пропасть, в которую они сами себя загнали. Айдан, который всегда был полон самоуверенности, теперь выглядел усталым и сломленным. Его тёмные волосы падали на лицо, скрывая выражение глаз, но по его сгорбленной спине можно было догадаться, что он осознавал неизбежность своего конца.
Милана, стоящая рядом, выглядела не менее побеждённой. Её обычно высоко поднятая голова теперь была склонилась, а её глаза, когда-то полные огня, были полны пустоты. Её руки дрожали от напряжения и страха, но она, как и Айдан, не произносила ни слова.
Леонора медленно подошла ближе, остановившись на несколько шагов позади советников. Её сердце сжалось от боли и сожаления. Она не могла поверить, что те, кого она когда-то считала союзниками, стали её врагами и предателями. Но сейчас, наблюдая за ними, она чувствовала не только боль, но и необходимость справедливости.
Дарен наконец заговорил. Его голос, звучавший твёрдо и уверенно, разнёсся по залу, заставив всех присутствующих замереть.
Дарен, сидящий на троне, источал непоколебимую решимость, в его взгляде была такая суровость, что казалось, даже воздух в зале стал холоднее. Он долго смотрел на Айдана, который стоял перед ним на коленях, беззащитный и сломленный. Силуэты факелов отбрасывали зловещие тени на стены, добавляя мрачности к происходящему.
Дарен медленно поднялся, его движения были плавными, но наполненными скрытой мощью. Его королевское одеяние переливалось золотом и красным, символизируя как величие, так и суровость его правления. Каждый шаг, который он делал, отдавался эхом в сердцах всех присутствующих.
— Айдан, — начал он, его голос прозвучал глухо, как грозовой раскат. Он не отрывал глаз от своего брата, который сейчас выглядел как тень самого себя. — Ты предал не только меня, но и всю нашу страну.
Дарен сделал паузу, позволяя каждому слову проникнуть глубоко в сознание каждого, кто находился в зале. Тишина, последовавшая за его словами, была оглушающей. Все знали, что за этими словами кроется огромная боль, которую Дарен вынужден был сдерживать ради своего народа.
— Ты использовал магию во зло, чтобы разрушить то, что было священно для нас всех, — продолжил он, его голос стал ещё более холодным. — Ты угрожал жизни Леоноры, ставил под угрозу наше будущее. За это я не могу простить тебя.
Слова Дарена резали воздух, как острый клинок. Каждый в зале ощущал ту же тяжесть и боль, которую испытывал он. Но это была не просто боль утраты друга — это было предательство, которое не могло остаться безнаказанным.
Дарен сделал шаг вперёд, его лицо было напряжённым, но твёрдым. Его глаза, холодные и сосредоточенные, были направлены на Айдана, который всё это время стоял с опущенной головой, словно не в силах выдержать тяжесть взгляда своего бывшего друга. Весь зал затаил дыхание, понимая, что сейчас произойдёт нечто судьбоносное.
— Твоё наказание будет таким, каким оно должно быть для тех, кто нарушает законы и предаёт свою страну, — голос Дарена, казалось, становился всё громче и громче, как будто сама сила правосудия говорила через него.
Айдан оставался на коленях, его тело было напряжено, но в его глазах не было ни слёз, ни мольбы о пощаде. Он знал, что его действия не оставили ему никаких оправданий, и сейчас он готов был принять свою судьбу. Плечи его сжались, как будто он уже чувствовал приближение конца.
Дарен посмотрел на собравшихся в зале, его взгляд остановился на каждом из них, будто он искал подтверждения своей решимости. Все присутствующие чувствовали тяжесть этого момента, понимая, что эта казнь будет не просто возмездием, но и символом правосудия, которое Дарен несёт своему народу.
— Я приговариваю тебя к казни по драконьим обычаям, — произнёс он, и его слова, как гром, прокатились по залу, заставив всех вздрогнуть.
Этот приговор был более чем просто смертной казнью. Казнь по драконьим обычаям была жестокой и мучительной, предназначенной для тех, кто совершил величайшие преступления. Это был ритуал, в котором огонь драконов очищал душу, но тело при этом претерпевало невыносимые страдания.
Айдан не поднял головы. Он понимал, что его судьба теперь предрешена, и нет пути назад. Его плечи сжались ещё сильнее, словно он пытался собрать всю свою волю, чтобы встретить конец с достоинством.
В зале стояла тишина, такая густая и тяжёлая, что казалось, каждый вдох требует усилий. Дарен снова сел на трон, но его взгляд не отрывался от Айдана. Ему пришлось сделать этот выбор, и хотя он знал, что поступил правильно, чувство утраты и предательства не оставляло его.
Стражи, стоящие неподалёку, двинулись вперёд, готовые увести Айдана на место казни. Их движения были медленными и тяжёлыми, как будто сама земля не хотела быть свидетелем того, что должно было произойти. Айдан, всё ещё стоя на коленях, закрыл глаза, готовясь встретить свою участь.
Зал, наполненный замиранием сердец, стал свидетелем того, как правосудие свершилось. Дарен, сидящий на троне, оставался непоколебимым, но внутри него бушевала буря. Эта сцена останется в памяти всех, кто присутствовал, как день, когда был восстановлен порядок, но цена за это была невероятно высока.
Дарен повернулся к Милане, и напряжённая тишина, которая царила в зале, казалось, стала ещё плотнее. Все взгляды были прикованы к нему, к его строгому и решительному лицу. Милана, стоящая на коленях, не осмеливалась поднять глаза.
