Лия Брайнс – профессор магзоологии - Александра Дроздова
Помимо метких дополнений к рассказу Серхио о внутренней жизни Верфи, Дилан поведал краткую версию собственной биографии, что было не менее интересно.
Берг родился с отпечатком земли, но он, к сожалению, не мог им пользоваться в полной степени из-за врожденного дефекта выхода стихийной силы из тела. Он ощущал постепенно нарастающую слабость, с каждым днем все более явную, из-за накопления «стихии» в мышечных волокнах. Каждое утро, вставая с постели, Дилан совершал немыслимый подвиг, который давался ему все труднее. Дилан Берг обладал потрясающей силой воли. В результате стихийного застоя Дилану стало сложнее выполнять простые движения, а остаться прикованным к кровати он не хотел. Все это и, конечно же, поразительный инженерный талант заставили изобрести транспорт, который он бесконечное число раз модернизировал вплоть до настоящих дней. Дилан любыми способами пытается удержать болезнь, и пока ему удается удерживать ее на данном уровне.
С самого детства он был изгоем даже в своей семье из-за постепенно развивающегося недуга. Но Дилан не унывал и не вешал нос, а, наоборот, всесторонне развивался и искал способы вылечиться. Он предвидел, что рано или поздно ему понадобится способ передвижения, и он его создал. Теперь у него есть время заняться разработкой изобретения, которое сможет повлиять на применение отпечатка и открыть на полную выход, но пока что он успеха в этом не достиг.
Когда Дилан открыл способности первоклассного механика и инженера, то многократно пытался устроиться на работу. Он обращался в разные конторы — и получал отказы. Но однажды на глаза к сэру Кроуэллу попались его чертежи (как они попали к нему в руки — история умалчивает). Кроуэлл заинтересовался создателем аккуратных и удивительных чертежей и обратился к нему с заказом.
Дилан долго прятался от Серхио и работал с ним дистанционно, выполняя чертежи по требованию за вознаграждение. Но владельцу Причала и Верфи не составило труда все-таки найти ускользающего от него самородка и взглянуть ему в лицо, а уже после того, как Серхио познакомился поближе с обладателем такого железного характера, предложил пожизненный договор о найме. Так Дилан и Серхио стали чем-то большим, нежели начальник и подчиненный.
Когда демонстрация внутреннего содержания Верфи подошла к концу, мы втроем вернулись на Причал.
Я, Серхио и Дилан стояли на открытой площадке и наблюдали за солнцем, находящимся в зените. Такое жаркое, сегодня оно распаляло столичные крыши, а заодно и головы жителям.
Мы не замечали прилетающих и улетающих мимо нас на дирижаблях людей, вздыхали раскаленный воздух и наслаждались шутливо направленными потоками воздуха, исходящего из пришвартованного дирижабля.
Созерцание знойного Гордона было прервано словами Дилана:
— В вашей компании, безусловно, хорошо, но мне пора вернуться к работе! Было приятно познакомиться с Вами, Лия! — сказал он и на прощание поцеловал мне тыльную сторону руки. — До встречи, Серхио!
Дилан пожал руку своему начальнику, а, возможно, и другу, и, дернув очередной рычаг, скрылся в толпе.
— Обедать? — спросил меня Серхио.
Не удержавшись от переполняющего меня счастья, я улыбнулась и воскликнула:
— Да!
Как только я согласилась, то сразу ощутила в желудке сосущее чувство голода, которое до этого было перебито радостью в каждой клеточке моего тела от чудесно проведенного времени.
Серхио, ухватив меня за ладонь, повел к служебному выходу.
Стоило нам попрощаться с охранником, интересующимся печатными сплетнями, как на улице нас уже поджидал личный воздушный экипаж во главе с Гейром.
Управляющий, не выходя из экипажа, кивком головы поприветствовал представителя рода Кроуэллов. Аристократ ответно кивнул и самостоятельно открыл для меня дверцу.
Когда мы устроились на задних сидениях, Серхио озвучил цель нашей поездки, и Гейр, обуздав попутный ветер, начал движение.
Место, на которое пал выбор Серхио, располагалось, как и все рестораны и кафетерии, в продовольственном районе. Ресторан носил гордое и довольно романтичное название — «Ветер среди Песков». Почему гордо? — потому что даже мне, бедному профессору магЗоологии, известно сие столичное заведение, которое расхваливают все и вся, даже те, кто не пробовал ни одного блюда с кухни знаменитого ресторана.
Уже сегодня мне удастся опытным путем узнать, правда ли здесь настолько вкусно, как об этом говорят.
Обожаю анализировать…
Здание ресторана выглядело примечательно. Трехэтажная постройка в стиле барокко была украшена живыми цветами в кадушках. Около входных массивных двухстворчатых дверей по обе стороны нас встречали портье. Когда они открывали эту тяжеленную дверь, то по их натужному выражению лица становилось ясно, что не зря они получали свои честно заработанные трелинги.
Коридор, в котором эхо гулко отражало звуки наших шагов, был украшен несколькими выразительными статуями, а именно, каменными полуголыми девами, держащими в руках кувшины разных форм. На мой вопрос о мастере, создавшем таких впечатляющих женщин, формы которых были и впрямь выдающимися, к сожалению, никто не ответил, ни провожающий, ни Серхио, который только злорадно посмеивался над нелепой ситуацией.
Разместили нас за маленьким круглым столиком, накрытым белоснежной скатертью и сервированным серебряными столовыми приборами, тарелками из тончайшего белого фарфора, хрустальными бокалами, а украшала все это богатство ваза с белыми ароматными розами.
Столик стоял у настежь открытого окна, откуда доносился уличный теплый ветер, который один разбавлял эту обстановку настоящей жизнью.
Сэр Кроуэлл придвинул мне стул по всем правилам этикета, сам сел напротив, сразу расправив салфетку на своих коленях. Какие изящные манеры, не то что у меня!
Зал был, действительно, роскошным и даже помпезным. И если бы вдруг, против всех законов природы, неожиданно возникли Ангелы Стихий (в которых я верила меньше, чем в науку) и стали летать по кругу под разрисованным изящной фреской сводом и играть на музыкальных инструментах, я бы не удивилась.
Белые колонны с золотым цветочным орнаментом, мраморный пол, идеально белые столы, белые же перчатки и форма у работников ресторана с золотыми пуговицами, посуда, до которой боязно не то что коснуться, но даже есть, — все это безусловно красиво, но не было во всем этом какого-то уюта, и чувство неловкости нарастало внутри моей профессорской души, привыкшей к наспех сделанным бутербродам с маслом и медом и к макАкадемической столовой, где было просто, вкусно и сытно, а главное, как дома.
То, что я сама выбивалась из ряда привычных этому месту посетителей, неоспоримый факт. Я в своем почти пляжном костюме, в больших черепашьих очках, с нечесаной гривой рыжих волос, скованных в небрежный пучок, выглядела маленьким неуместным очкастым тараканчиком, которому тут явно не рады. И во взглядах, бросаемых Светом Аристократии Гордона, и даже во взглядах тех, кто
