Изгнанница для безликих_многомужество (СИ) - Наташа Фаолини

Я уже примерно догадывалась, чего хочет от меня Элим — постоять рядом, даже не касаясь, подышать воздухов в одной комнате, таков уж он и большего, наверное, добиваться глупо.

Но он меня удивил.

Нет, сначала все было ожидаемо. Я удобно умостилась на диване, наигранно равнодушно рассматривая Элима, выражение лица которого менялось только в каких-нибудь стрессовых ситуациях. Он застыл на пороге, прикрыв дверь кухни за спиной и лишь по вздымающейся грудной клетке было понятно, что безликий дышит и вообще жив.

— Может, присядешь? — предложила я.

Мужчине понадобилось еще секунд пятнадцать, чтобы сдвинуться с места и опуститься на краешек дивана рядом со мной, на удивление даже не отсев в самый дальний угол. Подавшись вперед, он уперся локтями в колени и стал тереть лицо ладонями, собираясь с мыслями.

Я ему не мешала, отстраненно уставилась в окошко у двери в прихожей, его прикрывала легкая прозрачная тюль, но обзору ткань не мешала. На улице, выйдя из помпезного дома напротив, переходила дорогу худенькая беловолосая женщина, неся что-то в руках и направляясь к нашему дому. Типичная домохозяйка в фартушке с кудрями, накрученными на бигуди. Видимо, в этом городке женщины делали вид, что мир прежний. Сзади нее, выстроившись в форму стрелочки, тенями плелись несколько безликих, которые явно исполняли роль телохранителей воздушной особы. Они-то в картину былого мира и не вписывались.

— Мне все говорят, что я расстраиваю тебя, Кли. Но я понятия не имею, что делаю не так, — тяжело вздохнул Элим, в его голосе проскальзывала растерянность, но в целом мужчина держался почти как скала.

Нервно прикусив губу, повернулась к Элиму, понимая, что сейчас его редкий поток слов прервут гости.

— Я защищаю тебя и добываю еду, — продолжил мужчина, — слова ничего не значат, я предпочитаю действовать, чем говорить о действиях. Но даже так не могу понять, в чем ты нуждаешься. Подумал, что без разговора не обойтись.

— Дело не в этом, Элим. Не волнуйся, ты можешь не обращать внимания на слова других, и не обязан переступать через себя. Ты заботишься обо мне, и я благодарна, — положив руку на ладонь, встретилась с ним взглядом и ободряюще улыбнулась.

Хотела встать, чтобы пройти к двери, в которую уже громко стучались, но Элим встал следом, преградив мне путь. Нависнув сверху, он впервые так долго смотрел мне в глаза. И если честно, я едва держалась, чтобы полностью не утонуть в его взгляде.

— Я чувствую твои эмоции, Кли. Ты все еще недовольна. Скажи, что не так. Есть то, что выше моего понимания.

Растерянно сцепив руки в замок, облизала губы. Понятия не имела, что ответить. Покаяться в том, что хочу от него большего, чем просто защиту, было бы ужасно смело и рискованно. С другими безликими получалось выстраивать диалоги на эту тему, но перед Элимом я робела. Он был слишком прямолинейным, простым, как бревно и не понимал намеков.

В дверь уже откровенно ломились, но мы оба игнорировали гостей.

Разжав кулак, подняла руку и опустила ладонь на его грудь, там, где сердце. Оно было не таким беспристрастным, как хозяин. Билось быстро и гулко, я даже увлеклась ритмом, на несколько мгновений выпав из реальности.

— Действия ведь бывают разными, как думаешь, Элим? — спросила, вскинув на него взгляд, — если задуматься, о чем могут говорить мои?

— Эй, извините, но там уже долго стучаться, — прошептал Тит, выглядывая в приоткрытую щелочку с кухни.

Элим повернулся к нему, очень многозначительно взглянул, нахмурив широкие брови. Они с Титом о чем-то переговаривались мысленно несколько секунд, после чего Тит в быстром темпе закрыл дверь, поджав губы и наградив друга злым взглядом.

Подхватив меня на руки и направившись к лестнице, Элим монотонно проговорил:

— Прости, побудешь гостеприимной хозяйкой следующий раз, думаю, на тебя не станут обижаться. А если да, то можешь винить меня. Я еще не все понял, хочу продолжить диалог.

Я едва разобрала сказанные им слова, настолько подскочил уровень окситоцина в теле, все мысли были только о том, куда он меня несет и что будет дальше. В любом случае мне нравились все варианты, которые генерировал перевозбужденный мозг.

Краем глаза заметила, что другие безликие вышли, чтобы открыть дверь, когда мы заходили в спальню.

— Продолжим, — проговорил мужчина, поставив меня на пол.

— Эй, ты! — с первого этажа послышался женский надменный крик, — я хочу поговорить с вашей хозяйкой, не приближайся, от тебя за версту тьмой несет!

— Кажется, у них проблемы, — прошептала, прислушиваясь к гомону снизу, — они ведь не могут ее выгнать сами?

— Нет, женщины неприкосновенны, — ответил Элим, — мы спустимся, но ответь, что мне делать, чтобы не расстраивать тебя?

Снизу послышался звук удара и возни.

— Пойдем, разберемся! — занервничала я, но Элим схватил меня за запястье.

Сегодня он был на удивление решительно настроен.

Выдохнув, как перед прыжком в самую глубокую впадину мира, развернулась, и, зарывшись руками в жесткие на ощупь мужские волосы, наклонила лицо безликого к себе, впившись в твердые губы, провела по ним языком, забираясь глубже, встречаясь с его языком, поглаживая руками статные напряженные плечи.

Элим стоял, как истукан, даже не двинувшись. И не дышал.

Я прекратила так же резко, как и начала, отстранившись на несколько шагов.

— А теперь идем спасать от соседки твоих друзей! — припечатала я, дергая ручку двери спальни.

ГЛАВА 19

— О, милая, как хорошо, что ты все-таки спустилась, — давила лыбу женщина.

Когда мы с Элимом присоединились к знакомству, соседка как раз замахивалась, чтобы ударить по лицу Троя, но наше появление остановило чудачку. Хотя по тому, как держался за щеку Варт, стало понятно, что ему пощечину она влепить успела. Внутри меня волнами плескалась ярость. Рем положил руку на плечо, давая знак, что все хорошо. И пусть я понимала, что ссоры в этом городке нам ни к чему, спустить такое на тормозах не могла.

— Как мило с вашей стороны принести нам пирог, — осклабилась я звериным оскалом, хватая за запястье гостью, чтобы вытащить на улицу с порога дома.

— Пусти! — возмутилась она, пытаясь сбросить мою руку.

К слову сказать, женщина была довольно приятной наружности, лет тридцати пяти, хотя выглядела довольно молодо, возраст выдавала лишь сеточка проклевывающихся морщин вокруг глаз.

Ее безликие гуськом потянулись за нами, впереди шел тот, что держал в руках яблочный пирог. Но мои парни были быстрее и уже окружили, подстраховывая со всех сторон, но не вмешиваясь.

— Я вот одного