Помощница капитана. Книга вторая (СИ) - Юлия Ветрова
Орлов хотел было окликнуть её, но не успел.
Спала Ксения уже привычно плохо — ей всё время виделась Анастасия, укутанная в пуховую перину, на кровати с пологом, она тоже пыталась уснуть, хотя солнце уже поднималось за окном, и двое нянек, зевая, сидели около неё, пытаясь вести непринуждённый разговор.
Солнце, распаляясь, светило над ними всё сильней, пока комнату не объял огонь — и Ксения не села на собственной кровати, тяжело дыша и оглядываясь кругом.
— Слава богу, сон, — пробормотала она и опустила ноги на мраморный пол. Солнце поднялось уже достаточно высоко и теперь светило прямо ей на подушки. А на резной тумбе у самой кровати стоял букет — цветы и листья алоэ перемежались здесь с абрикосовыми ветками. Ксения прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Комнату наполнял чудесный аромат живых цветов. Запах этот накрыл её успокаивающей волной, и Ксении стало стыдно за то, что произошло вчера — стыдно и в то же время тягуче обидно, потому что она продолжала считать, что права. Только сказала всё, что должна была, как-то не так.
Она позвала слугу и приказала отыскать астры и бабиджан. Взялась писать письмо, но, так и не подобрав слов, лишь начертила на нём собственный вензель и, когда лакей принёс цветы, завернула их в листок.
— Отнесите графу, — сказала она, — и передайте мою благодарность за букет.
Лакей с поклоном удалился, а Ксения начала утренний туалет.
Видимо, потому, что в обычное время она так и не вышла в передние покои, к ней снова постучался слуга и передал, что господин ожидает её в гостиной.
Против обыкновения завтрак они принимали в тот день так же официально, как обычно обед. Волшебная музыка тихонько звучала где-то за стенами, но Ксении не становилось ни спокойней, ни радостней.
— Вы сегодня необычно молчаливы, — произнёс Орлов, приближая к губам бокал.
— Наверное, это так, — согласилась Ксения.
На какое-то время в обеденной зале воцарилась тишина — только тихонько тикали стоявшие на дубовом буфете механические часы.
— Я хотел бы показать вам кое-что, — сказал Орлов, уже поднимаясь из-за стола.
Ксения кивнула, хотя у неё не было особого желания продолжать разговор.
Следуя за графом, она пересекла анфиладу комнат, а затем Орлов остановился перед двойной дверью и, достав откуда-то ключ, принялся отпирать.
Дверь открылась, и они вошли внутрь. Ксения с удивлением озиралась кругом — как и мраморная зала, эта комната имела два этажа, однако на середине высоты была разделена узким балкончиком, к которому оказалась приставлена передвижная лесенка.
В нижней части залы стояли несколько кресел и пара столов, обитых бархатом — для черчения или письма. Зато верхний этаж целиком занимали стеллажи, на полках которых располагались минералы различных форм и цветов. Раньше в этом кабинете Ксения не бывала — и даже не замечала ведущую в него дверь.
Орлов первым принялся подниматься по лесенке, и Ксения последовала за ним. Она с удивлением оглядывала ряды камней, борясь с желанием прикоснуться к каждому из них.
— Скажите, какой вы предпочитаете минерал? — спросил Орлов.
Ксения пожала плечами.
— Уверена, Анастасия бы ответила — алмаз.
Орлов пропустил укол.
— Они все прекрасны, — со вздохом согласилась Ксения, — но мне жаль, что я только сейчас узнала, что вас увлекают минералы. Я бы могла подарить вам что-нибудь… не знаю что.
Орлов отвернулся и принялся скользить взглядом по стройным рядам; казалось, что он погрузился глубоко в себя.
— Мы собирали эту коллекцию вместе с братом и отцом, — сказал он и прочертил в воздухе рукой, будто бы касаясь камней, — теперь мне кажется, что это было так давно… У вас когда-нибудь был брат, Ксения?
— Был… — Ксения закусила губу. — Он погиб на войне с кочевниками. Мне тогда было четырнадцать лет.
— И вы всё равно захотели служить? — Орлов метнул на неё быстрый взгляд.
— Конечно, захотела! Как же ещё?! — Ксения с возмущением воззрилась на него. — Мы все рождены империей, чтобы… — она замолкла и отвернулась. Собственные слова вдруг показались глупыми и неуместными, но, подумав, Ксения всё же закончила. — Видите ли, граф. Я верю, что служение империи — долг каждого из нас. Можно, конечно, поставить множество вопросов о том — нужно ли это и зачем. Но если я не буду верить — моя жизнь потеряет смысл. А мне в последнее время и так… — она снова закусила губу, проглотив последние слова: «Незачем жить, кроме как ради вас».
— Мой отец умер не на войне, — сказал Орлов, переводя взгляд в сторону минералов. — Просто… с годами всё стало сложней. И война оказалась не совсем такой, какой я её представлял. Некоторые мои друзья погибали глупо… не потому что противник был сильней, а потому, к примеру, что отряду не хватало кораблей. Я хотел это изменить. Но и здесь всё пошло не так, как я ожидал. Может быть, дело в том, что мир просто нельзя изменить. Что он устроен настолько разумно, насколько это вообще может быть… Но я позвал вас, чтобы говорить о другом, — одёрнул он себя. — Если вы спросите, какой камень ценней для меня — я не смогу дать вам ответ. Вот этот… — он взял в руки один из камней. — Отец привёз мне с одной планеты в системе Наширы. Там он принял последний бой. А вот этот… — Орлов коснулся лежавшего на другой полке раухтопаза с белой сеточкой прожилок, — он по оценкам ювелиров не очень дорогой. Но я нашёл его сам, когда мой корабль потерпел аварию на безжизненной сухой земле. Я думал тогда, что это конец — но мне повезло.
Орлов повернулся и теперь только посмотрел на Ксению.
— Я никому не показывал это место. С тех пор, как остался здесь один, оно только моё.
Ксения молча смотрела на него.
— Вы заставляете меня выбрать только один из камней. Когда каждый из них для меня — всё, — тихо произнес граф.
Мгновенная и нестерпимая злость поднялась внутри Ксении чёрной волной.
— Я не камень, ваше сиятельство, — выдохнула она. — Как и Анастасия. Мне даже нечего ответить, если вы так думаете о нас!
Глаза Орлова расширились в обиде, и от этой обиды и непонимания он не сразу нашёлся что сказать.
— Вы прекрасно понимали, чего я хочу от вас, — продолжила тем временем Ксения, не в состоянии терпеть наступившую тишину. — Вы прекрасно понимали, что я вам предлагала. И тогда вы вели себя честнее, чем теперь.
— Чего вы хотите от меня сейчас? —
