Изумрудное пламя - Илона Эндрюс
— Он не покидал дом после возвращения прошлым вечером, — сказала Патрисия. — У меня есть многочасовая, очень долгая и очень нудная запись с камер, если вам будет угодно ее посмотреть.
Муньос вытащил планшет и поставил его напротив меня. Он щелкнул по экрану. Появилась запись жилого комплекса, высокого прямоугольного здания в стиле арт-деко, усеянного балконами. Вероятно, запись с камеры наблюдения, установленной на другой стороне улицы.
— Где это? — спросила я Муньоса.
— Апартаменты «Айви Ривер Оукс».
Резиденция Одри, высококлассный жилой комплекс.
На экране «Леон» вошёл в здание. Таймер показывал 18:27.
В 18:39 «Леон» вышел из здания и пошел прочь. Он двигался, как Леон, и носил такую же одежду, но он не был моим кузеном, потому что Леон был здесь, в этом здании, когда все это случилось.
— Она мертва? — спросила я.
— Мертва, — ответил Муньос.
У меня подскочил пульс и на секунду я испугалась, что они его услышат.
Сначала, они попытались спровоцировать Арабеллу обличить ее магию. Когда это не удалось, они принялись за Леона. Они попытались заманить его в ее апартаменты телефонным звонком, а когда он не появился, то подставили его в убийстве Одри. Это было уже выше простого нападения — слишком тонко и элегантно. Эти люди были не просто другим Домом, затеявшим вражду. Все было выполнено с профессиональной безукоризненностью, что говорило об опыте.
Люди Аркана хотели убрать меня с дороги. Если бы они убили меня, Линус пустил бы в ход оружие, но им не нужно было меня убивать. Им просто нужно было отвлечь меня на время, достаточное для достижения своих целей. Преследование моей семьи было вернейшим способом вывести меня из строя.
Этот инцидент был лишь первым звоночком. Так как подстава провалится, последуют следующие, возможно, более неприятные, из которых труднее будет выбраться, поэтому мы нуждаемся в Муньосе и полиции Хьюстона на нашей стороне, пока мы будем бороться с ними. Я должна была во что бы то ни стало завоевать доверие Муньоса. Моя козырная карта лежала в кресле рядом с ним, и если я ее правильно разыграю, то придется заплатить за это определенную цену. Мне не следовало приглашать Неваду участвовать в этом разговоре. Дерьмо.
Муньос провел пальцем по планшету. На нем появилось тело девушки, свернувшейся в позе эмбриона на белом ворсистом ковре, ее колени были прижаты к груди. Кровь собралась вокруг ее головы, пятная деревянный пол. Ее длинные светлые волосы разметались вокруг нее, закрывая лицо, как погребальный саван. Прямо над ухом в черепе зияла темно-красная дыра.
Дыхание застряло у меня в горле и застряло там, как камень. Они убили ее, чтобы добраться до нас. Она была сопутствующим расходным материалом. Жизнь, оборвавшаяся ни за что.
— Вот что я вижу, — жестко сказал Муньос. — Девятнадцатилетняя девочка влюбляется в парня постарше.
— Леону двадцать, сержант.
— Она звонит ему, она шлет ему подарки, и все время его дергает. Может, у нее что-то есть на него. Может, она сказала ему, что беременна. Он хочет, чтобы она исчезла. В итоге он либо нанимает кого-то, либо его друг, маг иллюзий, делает ему одолжение. Он принимает его форму и отгоняет его машину обратно к дому. Тем временем, ваш кузен едет в резиденцию мисс Дуарте. Возможно, между ними возникает спор, который перерастает в ссору. Возможно, он идет туда с мыслью, что все может обернуться насилием, и поэтому он не торопится, чтобы построить свое алиби. Он убивает ее, уезжает домой, а его приятель выскальзывает из вашего дома.
Невада рассмеялась. Смех вышел холодным, горьким и пугающим.
Оба копа посмотрели на нее.
— Она смеется, потому что вы думаете, будто Августин Монтгомери или любой из его сотрудников оговорили бы себя ради нас. — Я покачала головой. — Мы говорим об одном и том же Августине Монтгомери, верно?
Муньос и глазом не моргнул.
— Кто знает? Возможно, он у вас в долгу.
— У Превосходного Монтгомери и Дома Бейлор, сложные, часто противоречивые, отношения, — сказала я. — К примеру, как-то раз он проник сюда, как один из нас.
— Как кто? — спросил Джиаконе.
— Как я. Он прошел через всю нашу защиту.
— Это случилось до меня, — сказала Патрисия.
— Поэтому нам пришлось принять определенные меры, чтобы избежать этого в будущем.
Патриция повертела в руках планшет и снова положила его перед полицейскими. Началась дуэль планшетов.
На экране возникло ярко освещенное помещение будки охраны. У консоли стояли двое охранников. Большая немецкая овчарка лежала на подушке у их ног.
— Это Кассиус. Вот что происходит, когда один из нас приближается к будке, — сказала я.
На экране пес встал и обнюхал дыры в стекле. Отдельная картинка в углу экрана показывала Леона снаружи будки.
— Обратите внимание на таймер, — сказала Патрисия.
18:33, вчера.
Патрисия снова повозилась с планшетом и вернула его на стол.
— А вот что случается, когда маг иллюзии пытается получить допуск, перевоплотившись в члена Дома Бейлор.
На экране к будке шагала бабуля Фрида. Если бы я не знала, что это нанятый маг, я бы поклялась, что это была моя бабушка. Она шла так же быстро и резко. У нее была достоверная одежда и улыбка. Даже пятна моторного масла на ее комбинезоне выглядели естественно.
Бабушка приблизилась к будке. Она была в пяти футах, когда Кассиус зарычал, оскалив зубы, и зашелся лаем.
— Как вы хорошо знаете, маг иллюзии может менять облик, но не свою биохимию. У нас четверо собачьих постовых, — пояснила Патрисия. — Они работают шестичасовыми сменами. Мы тестируем их каждый месяц. Они разу не давали фальшь-позитивный результат.
— Я не знаю, кто на вашей записи, — продолжила я. — Но это не мой кузен. Леон бы никогда не убил Одри. Так же как никогда не стал бы заводить с ней отношений или морочить ей голову. Он — Бейлор.
— Вы намекаете, что он слишком хорош для нее? — спросил Муньос, с легким предупреждением в голосе.
— Я имею в виду, что как член зарождающегося Дома, Леон осознает дисциплину и обязательства перед своей семьей. В среднем он работает пятьдесят часов в неделю. Иногда, особенно в начале нового дела, даже больше. Он по-прежнему живет здесь с остальными, он регистрирует каждое свое передвижение, и он не спит с клиентами. Это было бы против нашей политики. У него нет времени, возможности или энергии, чтобы посвятить себя отношениям,
