Избранная для Альфы - Мария Лунёва
Лежа в постели, наслаждалась солнечным утром. Скрипнула дверь, в комнату зашел Кузя и, запрыгнув на кровать, увалился поверх моих ног и принялся нализывать лапу.
— Кто-то, я вижу, уже позавтракал, — хмыкнула, глядя на довольную кошачью морду.
Кузя повел ухом.
На кухне что-то загремело и послышались бабушкины шаги.
— Ах ты шалопай шерстяной! — ее возглас сотряс стены. — Где котлета? Ты что думаешь, я не замечу?! А ну, поди сюда, увалень.
Кузя замер и сиганул с кровати на пол. Дальше в коридор, где и его и догнал веник.
Кот ринулся в ванную и там заголосил, заползая под раковину.
Хм... У кого-то все же утро не сложилось.
Поднявшись, я вышла вслед за котом.
— Ба, ну тебе, что котлеты жалко? Он их всегда воровал. Считай уже традиция. Чего ты его веником стегаешь?
— А я ему сметану зачем дала?! — насупилась моя старушка.
— Так-то сметана, а то котлета. Не трогай его. Старенький ведь уже. Пусть ест вдоволь.
Бабушка поджала губы и, пристроив веник в уголок, ушла на кухню. Пожав плечами, я отправилась умываться.
Открыла воду и ополоснула со сна лицо. Снизу что-то потерлось о ноги. Опустив взгляд, заметила черный хвост.
— Кузька, иди не тронет. Что-то она без настроения.
Он снова потерся о мои щиколотки и, открыв дверь лапой, отправился валяться на койке дальше, вытапливая жирок.
Еще раз плеснув водой в лицо, распрямилась и опешила.
С зеркала на меня смотрела я, но не я...
Глаза, что фонари, голубым горят. Волосы вздыбленные, вьются сами по себе и шевелятся как при ветре. Жуть! Кожа белая. Губы будто свеклой намазанные. Или помадой, яркой, сочной.
Но это все еще была я!
Что за...
Тряхнув головой, снова ополоснула лицо и выпрямилась. Все нормально. Привычная я. Замерев, судорожно соображала, что это было сейчас?
Показалось?!
Нет! Да нет же...
Я видела то, что видела.
Но вот что я видела? Кого?
Сердце билось как бешеное. Руки затряслись. Я спешно засунула их под струю воды.
Что это сейчас за наваждение было?!
Спросить у бабушки!
Но этот первый порыв я быстро остудила. Не ответит. Вот чувствовала — ничего не скажет. Разозлиться только.
Но я ведь видела! Видела!
Сжав руками раковину, уставилась на себя в зеркало.
— И что же я такое?
Дверь за моей спиной приоткрылась. Вздрогнув, я уставилась на кота. Мяукнув, он запрыгнул на ванну и прошелся по бортику. Протянув руку, погладила его за ушком. Седеет мой мохнатый...
Проведя еще раз по его шерстке снова замерла. Там, где только что были белые волоски, оказался черный, густой мех.
— Да что же это...
Присев, уже специально погладила за вторым ушком. Седина исчезла.
— Кузя, это как вообще? — прошептала, заглядывая в его зеленые глазища. — Бабушка всю жизнь людей лечила, так, может, и меня не зря ведьмой зовут. Говорить ей?
Кот резко затряс головой.
— Не нужно, да?
«Мяу» — выдал он, кивнув, и спрыгнул на пол.
— Значит, пока молчу, — тихо пробормотала, напуганная происходящим.
Вытерев лицо полотенцем, снова взглянула в зеркало. На меня смотрела я, правда, немного... ошалелая, что ли...
... На кухне весело скворчали в сковороде котлетки. Стоял запах жареного мяса. Рядом в кастрюле — толченая картошка. Она еще дымилась.
— Странный завтрак, ба, — потерла я лоб и потянулась за своей кружкой.
— Завтрак был часа три назад, а это уже обед, внучка, — проворчала моя старушка.
— А чего ты не разбудила? — Я удивленно глянула в окно.
Ну да, солнце уже высоко над домом.
— Зачем? — Она поправила на себе цветастый фартук. — Ты всю неделю ни свет ни заря поднималась. Выходные на то и есть, чтобы спать вдоволь. Спи, милая, пока спится. В моем возрасте уже сон не придет.
— А чего же ты злая такая? Кузю гоняешь...
— А чего он по столам скачет жеребцом? — всплеснула она руками. — Я ему дала и сметаны, и фаршика... Мало! Старый пень мохнатый, а жрет как не в себя.
— Ну и хорошо же! — встала я на защиту нашего незаслуженно обделённого мясом кота. — Значит здоровый, энергичный. И вообще, рано ты его в дедушки определила. Он вон еще кошек местных портит.
— Что уже котята черные появились? — бабуля стрельнула взглядом в Кузьку, прибежавшего на голоса.
— Нет, — я покачала головой и принялась наливать себе чай. — Не видела. Да и не март на дворе.
— А ему, бесстыднику, что март, что январь... — бабуля вытерла руки и таки отстегнула Кузьме еще немного фарша...
Помешав сахар, я села за стол и, сделав глоток, уставилась в окно. Солнечно, лужи блестят. Ветер почерневшую листву гоняет. Дворник тротуар у подъезда метет. И метла у него из прутиков...
— Ба, а ведьмы существуют? — спросила прежде, чем подумала.
— Почему спрашиваешь? — она замерла у плиты.
— Просто, увидела метлу. Вспомнила, как тебя обзывали.
— А-а-а, — она перевернула котлетку.
Прошла, наверное, минута, а она все молчала и не спешила отвечать.
— Так существуют или нет? — не успокаивалась я.
— Ты что другое, внучка, спроси. А лучше сбегай-ка в магазин. Хлеба нет совсем. Как воротишься, есть будем.
Нахмурившись, я недобро взглянула на нее, но тему развивать не стала. Чувствовала — недоговаривает она.
Но как заставить ее выложить все?
Никак! Что я бабушку не знала?! Хоть пытай — молчать будет.
Допив чай, отставила кружку и поплелась одеваться. Впрыгнув, в старенькие джинсы и футболку, накинула сверху куртку и обулась.
— Только хлеб, ба? — уточнила я.
— Да, денег маловато осталось, Кать.
— Ясно, экономим, — кивнув, я открыла дверь и вышла в подъезд...
... Несмотря на яркое солнце, на улице было прохладно. Спрятав руки в карман, добрела до ближайшего супермаркета. Задумчиво передвигая ногами, витала где-то в облаках.
Резкий скрежет шин автомобиля и передо мной встал черный джип. Отпрянув, подняла взгляд и уставилась на начальника.
— Мстислав Вячеслалович, — от испуга меня передернуло.
— Просто Мстислав, Катюша. Прости, не думал, что ты не заметишь машины. Куда идешь такая хмурая?
Вместо ответа я указала на вывеску магазина.
— Ну тогда я с тобой. — Распахнув дверь машины, он быстро выбрался наружу.
В дорогой кожанке, начищенных до блеска ботинках. Холеный. Я себя
