Некромаги - Ксения Анатольевна Татьмянина
— Троица сказал, что «мнимая смерть» работает только при смешении с кровью девочки, и ее сородичи зовут истинной дочерью.
— Правильный вывод. А теперь о плохом — похоже, что на юге именно секте попытались передать живьем некромагау Таис. Они прознали о «дочери», и достали бы девочку из клиники, если б та не успела сбежать. Смерть ищем не только мы. Секте нужна была подруга, нужна зацепка или заложник, чтобы выманить и достать нужный приз.
— Ян… — я посмотрела сначала на Вилли, а потом и на северянина. — Даже Троица удивился, когда услышал, что подопечная с кем-то дружила. А секта — знает? Такие детали знает, подстроить вывоз на тесты может?
— Да. В Инквизе — крысы, и в клинике — крысы. И даже в полиции — крысы, потому что я нашел много следов зачисти сектантских дел, чтобы замять и не раскручивать. Нас в команде пятеро, а их — могут быть десятки, и щупальца укоренились намного раньше, чем мы со своими жалкими силенками собрались действовать. Ноль справедливо думает, что Гордон вычислил кого-то в системе, за то и убили. Он хотел Нуля на что-то вывести с этим заводом… что там было? Что? Особый ритуал?
— Я не знаю.
— Да, понятно. И ты опоздала. К счастью. Пока это все. Я еще работаю с адресами в «Скалах», будут новости — доложу. Не вздумай никуда сама соваться, выпорю, Пигалица!
— Понятливая, не грози.
* * *
Мы ехали в машине Яна — то ли личной, то ли прокатной. Очередное незнакомое авто неприглядно городского типа. Он следил за дорогой, вовремя меняя ряд или пропуская кого-то, на меня не смотрел. А вот я на него да. Вилли говорил, что Нольд Яну дальняя родня. Холодные и блеклые северяне с грубыми, весомыми чертами лица. Но оба — красивые. Будто кто-то ваял скульптуры из белого камня, и остановился до того, как начал шлифовать гладкости.
— У тебя семья есть?
Спросила и тут же цыкнула на себя за неуместное любопытство. Но Ян не окрысился.
— Нет. Или да. Ты что под семьей подразумеваешь?
— Тех, кого ты таковой считаешь.
— Ноль мне брат, его сестра мне как сестра. Прабабка имеется, которая дала фамилию и обеспечение до совершеннолетия. С какой целью спрашиваешь?
— Ни с какой. Просто любопытно. А сестра Нольда — она?..
— У него выясняй. Я не Вилли, о других не болтаю.
В морг мы прошли служебным ходом, Ян не показывал удостоверения, лишь бумагу с печатью, и нас пропустили. Удивилась, когда сотрудник подвел к столу и убрал простынь с какой-то покойницы, зачем-то оголив ее всю, а не только голову. Совсем не лавочник.
— Я не уверена…
— Оставьте нас ненадолго. — Ян спровадил лишнего и пояснил: — Выбил разрешение на осмотр другой жертвы. По лавочнику не моя группа работает, пришлось выкручиваться. Сейчас найду его.
Морг для некромагов не слишком приятное испытание. Сколько тел в здании — столько и призывов к упокоению, поэтому хотелось пригасить свой внутренний слух, а то, что видела и то, что обоняла в сравнении давило не сильно. И все же я присмотрелась к женщине — она два аборта сделала в свое время, по молодости. Некромаги подобные вещи тоже могут видеть, как красные воспаленные язвочки в районе живота. Убийство не человека, не полноценной, но все же капли жизни. И я вспомнила, как однажды, столкнувшись с подобным впервые, подумала о некой несправедливости — след всегда остается только на матери, на женщине. Если ее муж или любовник вынудил к аборту, угрожал, заставил, или это беременность от насильника — что угодно, за ним ни один некромаг никогда не увидит шлейфа. И у врачей, которые совершают убийство фактически, руки не по локоть в крови. Наверное, была в этом какая-то справедливость — ведь последнее слово всегда за той, в ком эта жизнь зародилась. Женщина убийца потому, что она не сказала «нет» мужу или врачу?.. Но аборты никогда не пахли убийствами — ни гноем, ни железом, ни плесенью. Язвы. Вечная внутренняя рана самой жертвы или жестокосердной злодейки, не пожелавшей стать матерью.
— Давай…
Ян нашел номер в своих заметках, шагнул в сторону и уверенно нажал на ручку холодильной камеры. Выкатил тело.
— Включай нюх.
— Тут не только нюх, тут еще посмотреть надо. Переверни его на бок, пожалуйста.
Ян не возмутился, нашел медицинские перчатки, надел, и сделал то, что я просила, приподняв тело.
— Лавочник умер от шила, или оружия, на него похожего, два удара так, один смертельный. За ним три убийства, два честных, в смысле драки или самозащиты, когда спасаешь свою жизнь. Одно подлое. Все было давно, лет пятнадцать или двадцать, точнее не определю. В этот же период умер духовно: на нем висит молодой парень в военной форме песчаного цвета, знаки отличия могу опознать, если их на картинке увижу. Это все.
Ян вернул тело на место, накрыл обратно и женщину.
— Песочник?.. интересно. Жалко, что вас нельзя привлекать к криминалистике. Экспертизой не доказать — врать некромаг будет или правду говорить. А было бы полезно.
Не поспоришь. Суд такие доказательства никогда не примет, даже если десять независимых друг от друга некромагов будут утверждать одно и то же. Обычным людям не ощутить, не увидеть, не унюхать всего, что можем мы.
— Ян, а как в Инквизе идет расследование? Человек в бежевом — в списке подозреваемых?
— Пока нет. Нет связей с жертвой, кроме служебно-косвенных, нет мотива. Да и ты сама говорила, что след убийства на нем не обязательно след этого случая. Ноль держит его в поле зрения, но полиция вцепилась в секретаря. Тот ушел на обед и пропал без вести, объявлен в розыск. Уверен — спихнули на него, чтобы увести след.
— Бедняга, скорее всего, уже труп.
— И так спрятан, что не найти. Отчет в машине наболтай под запись, отправь остальным, Нулю не надо, он нас в лавке встретит. Там для тебя
