Деревня "Нюркин луг", или тайна печатной машинки - Акулина Вольских
— Представь себе. И, в какой-то степени, это взаимно. Но разве не проще попытаться хоть немного наладить контакт с людьми, с которыми предстоит пройти такой длинный путь?
— Зачем?
— Затем, что так поступают все нормальные люди. Затем, что так комфортнее.
— Может, мне комфортнее именно так, как сейчас. Может, это моя прихоть. Блажь. Плата за то, что я вынужден вас терпеть, — издевательски проговорил мужчина.
— То есть, ты и дальше намерен вести себя так по свински?
— Ага.
Он поджал губы, остановился и воткнул топор в сухое дерево.
— Я поняла. Ты всё ещё дуешься на Тимофея за тот случай с дубинкой? Мы же извинились…
— И все, конечно, сразу заиграло новыми красками.
— Подумай сам. Он вернулся, и что увидел? Какого-то типа с топором рядом с девушкой, за которую взялся нести ответственность. Ты бы сам что сделал на его месте?
— Мне обязательно отвечать на твои вопросы?
Он остановился, пошатал подрубленное дерево и посшылался звонкий хруст. Бах! Сухой столбик свалился на землю, охотник добил топором остатки и поднял в самом широком месте свой трофей, отбросил ко мне так, что я едва успела отскочить.
— А что? Думаешь не пойму? Или сказать нечего?
— То тебе не нравится, что говорю, теперь — что молчу. Ты уж определись.
— Ерничаешь? Я даже знаю, почему… — начинала закипать я.
Себастьян так же невозмутимо принялся рубить второе деревце.
— Надо же, какая догадливая.
— А догадаться не сложно. И можешь не отвечать на мой вопрос. Я итак знаю, что бы ты сделал на месте Тимофея.
— Да? И что же? — он снова прервался, наклонил тощую деревяшку, переломив пополам, и посмотрел на меня.
— Ничего. Ничегошеньки. Сказал бы «не мое дело», прошёл мимо, а потом со спокойной душой завалился спать. Ещё не хватало на всякую ерунду время тратить, правда?
— Не говори о том, чего не знаешь, — бросил он мне.
Кинув второе деревце к первому, охотник поднял оба и двинулся в сторону лагеря.
— Да у тебя на лбу все написано. Вооот такими буквами. С Луны прочитать можно — «думаю только о себе, люблю только себя, на остальных плевать». Странно, что вообще согласился нас проводить. Или просто нравится, когда от тебя зависят? Тешишь самолюбие за счёт других?
— Ой, лучше бы тебе помолчать сейчас.
Себастьян говорил сквозь зубы и, если бы не разошлась так сильно, я бы, наверно, и правда замолчала. Но долго сдерживаемая обида прорвалась наружу, источая потоки брани.
— Ещё чего. Может это моя прихоть. Моя маленькая блажь. Плата за то, что вынуждена терпеть тебя. Для тебя же все кругом дураки. Один ты умный. Только Тим, в отличие от тебя, поступил по совести. Защитил. А ты на такое способен? М?
Мужчина молча шёл вперёд. Только скрежет зубов в тишине сумерек кричал о его состоянии.
— Мы заботимся друг о друге! А ты? Только ворчишь и куксишься. Ты хоть раз делал что-нибудь для кого-то? Просто так. Сомневаюсь!
Себастьян резко остановился, бросил на землю дрова и топор, развернулся ко мне и, выгнув вниз уголки губ, приближался.
— Я же сказал, помолчи!
— Что? В точку попала? — ответила я с вызовом, а чувство самосохранения скомандовало отступать. — Злишься, потому, что я права?
— Злюсь, потому что ты рот не можешь закрыть, когда просят! — прорычал он, продолжая надвигаться.
Я вильнула влево, пятясь.
— Вёл бы себя нормально для начала. Эгоист!
Снова вильнула, резко ушла вправо, отпрыгнула за дерево и, выскочив с другой стороны, вздрогнула, когда там же появился охотник. Шагнула назад, уже в испуге. Черт его знает, чего можно ожидать. Придушит прямо здесь, и не узнаёт никто.
— А-ну стой!
Он долбанул рукой по дереву, дернулся за мной и вдруг в воздухе раздался металлический лязг. Мужчина взвыл от боли. Я прижала ладони к губам, глядя на то, как Себастьян схватился рукой за дерево и медленно осел на траву. Когда мой взгляд опустился вниз, разглядела ржавое железо, намертво сомкнувшее зубцы на его ноге.
— Мммм, — простонал он, сидя на земле.
— Мать мою волшебницу! Капкан…
— Спасибо, а то я не понял.
Я подошла ближе, опустилась на колени рядом, осматривая его повреждённую ногу. Молча, сжав челюсти, охотник пытался нажать на пружину, но дискомфорт, доставляемый при этом движении, был сильнее попыток высвободить конечность.
— Скажи, что делать, я помогу, — сказала я с волнением, ощущая острое чувство вины. Второй раз за последние четыре дня.
— Сам справлюсь. Помогла уже.
— Да какой же ты упертый! И у кого ещё в голове опилки!
Я надавила со всей силы на пружину, которую ворчливое чудовище безрезультатно мучило все это время. Дужки со скрипом раскрылись, высвободив ногу охотника из плена.
— Осторожно, — он потянулся к капкану, видимо, опасаясь, что теперь моя рука может оказаться внутри, и, когда дужки снова сомкнулись вхолостую, отбросил ловушку в сторону. Попытался встать, хоть на одной ноге это было сложно.
— Обопрись на меня. Так легче будет.
Суровый взгляд тут же прилетел в мою сторону. Я фыркнула от такого идиотизма.
— Ну можешь остаться здесь, подождать, пока заживет.
Он хотел было что-то сказать, едва ли лестное, но, не желая терять время, я сама накинула его руку себе на плечо, обхватила корпус и потянула за собой.
— Вот что за человек! Ему помочь пытаешься, а он уперся рогом. Нашёл время.
Медленно ковыляя, мы все таки потащились к лагерю, прихватили с собой топор, но дровами пришлось пожертвовать. Сперва я почти не ощущала веса мужчины. Видимо, бодрился. Но так как до лагеря идти было прилично, ближе к концу пути тяжесть руки на моем плече увеличилась.
— Что случилось? — округлила глаза Дарëна, завидев нас.
— Себастьян в капкан попал.
Борис тут же хрюкнул и хотел было что-то съязвить, но рыжая свирепо глянула на него и хряк предпочёл не встревать.
— Вода есть? — спросила
