Пленница медведя (СИ) - Владимирова Анна

Я открыла заметки в мобильном, который могла использовать только в качестве будильника и записной книжки, и принялась увлеченно набрасывать: что ему нравится в одежде? а какую музыку он любит? как предпочитает проводить свободное время? чем увлекается?

Могло показаться смешным, но мы были так заняты чем-то более важным, что даже не успели ничего такого узнать друг о друге. В его мире это все казалось неважным, но сейчас мне ничего от него не осталось, кроме пары вещей. Которые, кстати сказать, не доверила даже тайнику под ванной — свернула плотным рулоном и утащила с собой в рюкзачке.

— Дана, Дэниэл ни в чем таком не виноват, — подкралась неслышно Элеонора.

46

— Ты выглядишь чудесно. И вы будете смотреться вместе очень хорошо.

— Главное — смотреться хорошо, а что там за фасадом — неважно, да? — снова не сдержалась я.

— Над содержимым нужно тяжело работать годами, дорогая…

— Ври, пожалуйста, только себе, ладно? — передернула я плечами. — Что еще?

— Тебе нравится?

— Нет. Но если ты считаешь, что это подходит — берем.

— Ты должна чувствовать себя уверенно. Давай попробуем еще что-то. Намекни мне, а?

— Я не хочу демонстрировать чужому мужчине полуголое тело, — обернулась к ней. — Давай что-то более скромное.

— Хорошо, — кротко прошептала она. — Давай попробуем еще раз.

У меня промелькнула мысль, что она на каких-то таблетках — фильтровать столько моей неприязни в единицу времени просто так невозможно. Хотя у нее был бы разряд по этой способности, будь это видом спорта.

Когда она оставила меня, наконец, в кафе, я готова была признать — из моей мачехи вышел бы крутой звездный агент. Она затаскала меня почти насмерть по бутикам, пока не засекла эту слабую эмоцию приятия, которую я позволила себе один раз. В итоге завтра я буду в строгом черном брючном костюме с глубоким вырезом — для моей мизерной груди в самый раз.

Я как раз обессилено опустила ложку в латте, когда услышала визг Алексы позади. Подруга кинулась мне в объятья с плачем, и я почувствовала, как оживаю — хотелось улыбаться против воли и чувствовать такие искренние чужие эмоции.

— Дана, мать твою, мать твою! — повторяла она, осматривая меня с головы до ног. — С того света вернули!

Как же она была права!

— Типа того, — кивнула я.

Нас деликатно оставили одних — Элеонора настояла. Но я била себя по рукам, не разрешая чувствовать благодарность. Это, черт возьми, моя свобода, которую мне сцеживают по крупицам, а я радуюсь.

Алекса выглядела неважно — сразу видно, что человек переживал, но ярко-сливовые короткие волосы, стоявшие торчком, отвлекали от темных кругов под глазами. Подруга, как обычно, была одета бойко — кожаная куртка с заклепками и драные джинсы. Она опустилась за столик, не спуская с меня тревожного взгляда.

— А секретничать мы тут точно можем, да? Хотя мне друган твой сказал, что микрофончиков у тебя нет…

— Какой друг? — моргнула я, тяжело сглатывая.

— Сезар, — сообщила она одними губами. — И у меня для тебя передачка от него.

Я округлила глаза и раскрыла рот. Он что, серьезно? А Алекса тем временем продолжала:

— Меня досмотрели твои охранники, но ничего не отобрали — сказала, что подарок от меня на воскрешение…

Я приложила ладонь к губам, чтобы хоть как-то скрыть эмоции. Невозможный мужчина! Подруга тем временем вытащила красивую коробочку и положила на стол.

— …Там двойное дно, — тихо сообщила, — поэтому сейчас можешь порадоваться верхней части.

Открыв коробку, я обомлела. Сверху лежал невероятной красоты комплект белья.

— Как он тебя нашел? Как выглядит? И вообще — расскажи! — скользила я пальцами по кружеву с расшивкой. Вот тебе и ответ на некоторые вопросы — значит, глазами он тоже умеет любить. Да еще как! Я даже не знала такого бренда, но то, что это что-то ручной работы — не вызывало сомнения. Страшно было трогать, казалось — кружево может растаять в руках.

— Охеренно он выглядит! — довольно оскалилась Алекса. — А то ты не знаешь!

Я улыбнулась, пряча лицо в ладони. Как? Как он это делает?! Не терпелось добраться до всего содержимого, но я только сжала зубы и закрыла коробку.

— Вчера вечером возвращалась домой поздно, как обычно… — Подруга работала в приюте для бездомных три раза в неделю. Мы с ней чередовались. Поэтому возвращаться домой поздно было действительно обычным делом. — Вставляю ключ в замок, и тут сзади только ветерок вдруг колыхнулся, а я уже прижата к стене с лапой поперек физиономии. Испугалась жутко!

Могла себе представить. Сезар запросто мог напугать…

— А он такой еще «Двери открывай, только тихо». Я потом его стукнула за это в лоб!..

Я хихикнула — Алекса тоже много всего могла, да.

— …Ну потом познакомились, а он такой интеллигентный, спокойный, все объяснил, рассказал о том, что случилось, и попросил передать тебе коробочку…

Я качала головой, улыбаясь.

47

— …Слушай, твои предки — просто сволочи…

— Тш, — мотнула я головой, — я знаю. Но я не хочу, чтобы Сезару навредили. А отец может.

— Слушай, у меня даже за пару часов сложилось впечатление, что этому мужику навредить — надо постараться…

— Отец постарается, будь уверена. Я его вообще не узнаю, — погрустнела я. — Давай есть, а? И расскажи, как там дела у Тони?

Помимо приюта, Алекса держала цветочный магазин, в котором у нее работал бездомный, который называл себя Тони. Мы понятия не имели, настоящее это имя или нет, но мужчина зарекомендовал себя отлично еще в приюте, поэтому мы спокойно ему доверяли абсолютно все дела в магазине, и вот уже два года ни разу об этом не пожалели.

— Нормально все у Тони, не переживай. О тебе только когда узнал, запил немного… — вздохнула подруга, взявшись за вилку. — Да и я тоже. Но теперь все наладится. И у тебя тоже. Ты, надеюсь, сдаваться не собралась?

— Я сдавалась когда-либо? — вздернула я требовательно бровь.

— Ну просто после всего, — передернула она плечами. — Не железная же, а папаня твой откровенно с катушек съехал.

— Я все больше думаю, что не я тому виной. У него что-то с бизнесом.

— Надеюсь, ты его не оправдываешь, — агрессивно ткнула в кусок вареного картофеля вилкой Алекса.

Оправдываю.

— Нет.

— Так, а завтра…

— Завтра я буду делать вид, что выхожу замуж за Дэниэла Стоуна.

Брови Алексы поползли на лоб:

— Насколько же все плохо…

— Да.

— Твой красавчик мне говорил, но как-то смягчая углы…

— Правда?

— Точно, — закивала она. — Так… уважительно, спокойно… Как ты вообще позволила себя увезти?

На это я сделала, видимо, такой грустный взгляд, что Алекса только махнула рукой.

— Я надеялась поговорить с отцом и объяснить ему, что меня больше не впечатляют его угрозы. И что не собираюсь замуж по его приказу.

— Ну-ну…

Кажется, я одна верила в отца. И это стало открытием. Все же быть готовой порвать связи — не то же самое, что на самом деле это сделать. Внутри мы все верим до последнего, что что-то изменится, и еще есть шанс повернуть вспять.

— И долго он собирается держать тебя на коротком поводке?

— Не буду я ждать, — огладила коробку подарка. Захотелось зарыться в нее носом, попробовать уловить знакомый запах. Лучше бы он свою ношеную футболку подарил! Я помнила, как вкусно он пах смесью парфюма и собственного запаха. У меня аж челюсти судорогой свело от жажды прижаться к Медведю.

— Дан, — позвала Алекса, — тебе повезло, это твой оборотень — огонь… Доверься и жди. Уверена, он все сделает, чтобы тебя вытащить.

— Ты говоришь, проговорила с ним два часа, — решила перестать киснуть. — О чем?

— А? Я о тебе рассказывала в основном.

Я прыснула — представляю.

— И что же ты ему рассказывала, боже?

— Как мы с тобой на демонстрации били щиты с призывами о головы военных…

— Мда, он будет мной гордиться, — улыбалась я.