Спасти(сь) (от) дракона - Елена Амеличева
Дракон сначала отнекивался, а потом сдался, и оказалось, что он очень даже неплох в этом деле. Закружил меня так, что почувствовала, как за спиной раскинулись большущие крылья! Рядом с нами вовсю веселились Эль и Лайла. Как же мало нужно для счастья!
Едва дыша, я шлепнулась обратно к костру, не в силах прекратить улыбаться. Сидевшая рядом бабушка погладила меня по руке.
— Береги свое счастье, девочка! — шепнула она. — Борись за него! Ничего не дается даром в этом мире, борись изо всех сил! Никому не позволяй отнять у тебя то, без чего сердце трепетать перестает — иначе оно, хоть и будет биться, а все равно станет мертвым. Борись!
Глава 15 Молитва
Утром я по старой привычке проснулась затемно. Полежала на спине, позволяя сну потихоньку уходить прочь. Рядом спал Мансур, мертвой хваткой обхватив мою талию. У меня на груди дрых Яшка — тоже кверху пузом и смешно подергивая во сне лапками.
Проявляя чудеса изворотливости, выползла, оставив мужчин вдвоем, и отправилась искать кустики. Когда вернулась, увидела кочевниц, разжигающих костер. Подчиняясь неспешному ходу жизни, женщины всюду встают первыми и начинают заботиться о семье, просыпаясь на ходу.
Я подошла и без лишних слов начала помогать. Мне молча благодарно улыбнулись. Затрещали ветки, объятые пламенем. Загляделась на алое с оранжевой окантовкой пламя, вспоминая, как тихо было в храме по утрам. Я стояла рядом с алтарем и любовалась Святым огнем, ощущая, как в душе расцветает умиротворение.
Губы сами собой зашептали слова благодарности — за все. За то, что я жива, здорова и счастлива. За друзей и попутчиков. За еду, которой в достатке. За красоту, разлитую вокруг просыпающейся пустыней. За все!
Я тихо запела, как мы делали в дни крупных праздников. Кочевники выходили из своих шатров и рассаживались вокруг нас. Прикрыв глаза и открыв руки ладонями вверх, шептали вслед за мной слова молитвы, которую я пропевала, отпуская слова в розовое небо.
Когда они закончились, оказалось, что пустыня подпевала мне — нежным голоском дюн, спинки которых гладил ветер. Улыбнулась, слушая ее — ведь это тоже молитва, не менее важная, чем моя.
Встав на ноги, я выслушала слова благодарности, неловко улыбаясь, и отошла за шатры. Меня манило в пустыню, сама не знаю, почему, словно кто-то незримый тянул за руку. Завороженно глядя на стекающую с дюн кровь заката, я послушно зашагала вперед, сначала медленно, а потом все быстрее, под привычное уже поскрипывание песка под ногами.
Но путь мне преградила та самая бабушка, что вчера призывала бороться за счастье. Ветер развевал ее седые волосы, но она не обращала на это внимания, лишь пристально вглядывалась вперед.
— Нехороший ветер, — прошептала вдруг, зябко ежась. — Плохое в пустыне что-то, недовольна она.
По моей спине тоже пробежал озноб. Хотела спросить бабушку, что за плохой ветер, но та уже направилась обратно к стоянке. А мои ноги снова сами собой зашагали вперед, повинуясь какому-то зову. Но не успела пройти и нескольких шагов, как под ступнями что-то заскрежетало.
Не успела даже рассмотреть, что это, как из-за моей спины стрелой выскочил Яшка. Зарычав, он на кого-то набросился, мигом сцепился в драке. Пушистый комок покатился по песку, только лапки и хвост замелькали в воздухе.
— Яшенька! — потрясенно прошептала я, увидев, когда клубок распался, скорпиона. — Ты как, он тебя не укусил?!
— Чи! — фыркнул презрительно, будто отмахнулся, и вгрызся в хвост ядовитого гада.
— Яшка!
— Не мешай ребенку завтракать, — раздалось за моей спиной.
Мансур встал рядом, глядя на довольного сурикатенка, который вовсю хрустел скорпионом.
— Он меня спас, — дрожащим голосом шепнула я. — Этот… едва не укусил за ногу.
— Найяна! — дракон изменился в лице. — Точно не укусил, уверена? — опустился передо мной на колени и, хмурясь, внимательно осмотрел ноги. — Чего ты улыбаешься? — вскочил и взволнованно вгляделся в мое лицо.
А мне было так приятно смотреть на то, как он из-за меня переживает, что и ответить не смогла.
— Найяна! — прошептал Мансур, шагнув ко мне.
Помедлил мгновение, будто еще надеялся обуздать свои чувства и желания, но потом сдался и, притянув меня к себе, поцеловал.
Все те ощущения, после первого поцелуя, о котором я строго-настрого запретила себе даже думать, мигом всколыхнулись. Они поднялись со дна души, словно меня кто-то схватил, как флакончик, основательно взболтав, и снова заняли все тело, от макушки до пяточек.
Горячей волной пробежав по коже, нежность иголочками прошлась по ней, заставив прильнуть к моему дракону — высокому, твердому, сжавшему так сильно, что стало больно. Но готова была любую боль стерпеть, лишь бы подольше держал в своих объятиях, сминая, посасывая, слегка покусывая мои губы — рыча и стоная одновременно.
Его тяжелое дыхание обжигало мою щеку, в точности, как жар пустыни, когда солнце безжалостно выжигает все вокруг, встав ровно над головой. Да и в нем самом, казалось, полыхал живой огонь. Весь, абсолютно весь он был наполнен Священным пламенем, которое рвалось наружу, окутывало и его, и меня сияющим маревом. Но точно знала, что вреда оно не нанесет, и хотела утонуть в нем, отдавшись без остатка.
Но Мансур вновь остановился. Прижался, как в тот раз, щекой к моим волосам, ни слова ни говоря. Не отпустил, все так же прижимая к себе.
— Ты решил и кочевникам доказать, что ты мой муж? — не удержалась я, вжавшись щекой в его грудь и вдыхая мужской запах.
— Найяна, — тихо прошептал он и судорожно втянул воздух носом.
— Чи-чи-чи! — возмущенно зачирикал Яшка, начав скакать вокруг нас.
— Что, спаситель мой? — я посмотрела на малыша, и он тут же вскарабкался по моей одежде прямиком на руки.
— Чи! — уселся, довольный, глядя на нас с драконом.
— За мной должок, — Мансур улыбнулся ему и почесал за ушком.
— Чи-чи! — согласился тот и перепрыгнул к нему на руки.
— Нет уж, иди к Найяне, — расхохотавшись, Мансур отдал его мне обратно. — Охраняй ее, у тебя отлично получается!
— Мой главный охранник, — я чмокнула суслика в лоб и снова вгляделась в пустыню,
