Метка рода (СИ) - Богатова Властелина

— Ты с ума сошёл, отпусти меня!

— Никому тебя не отдам! — прорычал Далебор, оскаливаясь по-звериному, вонзая в неё бушующий жаром взгляд. — Никому. Моей будешь.

— Ты пьян.

— Да — тобой, задурманила всю голову, — прихватил зубами подбородок, стискивая плечи.

Всколыхнулась волна жара, обдавая Вейю с головы до пят, земля качнулась под ногами, зыбкой стала, неустойчивой от слов его, от безумия такого буйного. И теперь поверила, что может сделать что угодно с ней.

В ответ этой догадки, Далебор собрал грубо полы платья, задирая к бёдрам. Вейя от испуга даже дышать перестала, а вместе с тем опалило изнутри силой необъятной и возмущением. Упрямо сжала губы, когда он к её рту прижался, силясь раскрыть её губы, целуя, жёстко сминая, забирая дыхание. Вейя вцепилась в его руки, что начали порывисто оглаживать бёдра, грубые, в мозолях от железа, они царапали кожу. Но против его силы Вейе не пойти. Далебор протиснул колено меж её, ноги раздвинул ударом, вжался пахом. В живот Вейи упиралось требующее твёрдое естество, поднимая внутри панику.

— Я всё расскажу, слышишь, Князь всё узнает. Оставь меня немедленно!

— Говори, Вейя, говори, мне плевать. Хочу тебя сейчас, возьму, а потом можно и умирать. Как ты не понимаешь, люблю… тебя, с ума схожу… всю душу вывернула, — говорил прерываясь, вжимаясь в губы жадно, жгуче, так, что внутри всё содрогалось и поджимался живот, — сладкая моя, горячая…

Вейя задеревенела — оставалось только сносить его грубость. Не шутил Далебор, не пугал своей суровостью, как было раньше, в голосе какое-то горькое отчаяние билось, оседало на губах привкусом солёным. К горлу ком подкатил от неизбежного. Далебор качнулся вперёд, вдавил в стены. Сучки мелкие в спину вонзились, причиняя боль. Сотник, дыша шумно, целовал, не останавливаясь, распаляясь, кусал и тут же ласкал губами, оставляя влажные следы. И от силы этой дикой, давящей в глазах потемнело.

— Позволь уж лучше я первым буду, чем он, — слова словно пощёчина хлестнули больно, — потом поймёшь, что лучше так…

Вейя зубы сжала, высвободила руки и, насколько сил хватило, ударила по колючей щеке так яростно, что отдался удар в тишине звонким шлепком. Руку осушило, будто камень ударила, а не живого человека.

— Я что, разве челядинка блудная, что можно со мной так, за углом взять? Такая низость не по мне, Далебор. Другую ищи, чтоб ублажила тебя, — Вейя надрывно выдохнула, ярясь ещё больше, что воздуха стало не хватать.

В помутневших желанием глазах Далебора вспыхнула рассеянность, и тут же смело её гневом. Вейя резко в сторону рванулась, пока он в себя приходил и — надо же! — удалось вырваться, а может, он и не стал держать. Спотыкаясь и путаясь в подоле, бежала так, будто за ней стая волков гналась. Грудь так и ходила ходуном в бешеном дыхании, не вмещая воздуха сколько требовалось. Остановилась, когда уже нещадно засаднило в груди, закололо иглами. Осмотрела незнакомые постройки, тонувшие будто в смоле густой. Может, и правильно — убежать. Чтоб никому уж не досталась. И будь что будет. Пусть думают плохо о ней князь. Да и он хорошо о ней, стало быть, не подумал, раз такую жизнь ей подготовил.

Отдышавшись малость, побрела вперёд, куда её будто невидимая нить потянула, оглядывалась каждый раз, боясь, что преследует Далебор, одумавшись. Оказалась в каком-то дворе пустом. Только стражники ходили по переходам крепостных стен. К самой окраине вышла? Вейя, прячась от них, к воротцам пошла небольшим. Приоткрывая осторожно створку, скользнула, бесшумно разворачиваясь, да тут же выдохнула резко, наткнувшись на что-то мягкое в темноте. В тот же миг охнула девушка, шедшая навстречу, да не ожидавшая, что из ворот вылетит кто-то, невольно за руку Вейи хватаясь.

— Прости, — буркнула она, выпустив сразу.

— И ты, — ответила Вейя, пряча глаза — лучше чтоб никто не видел её, да так и вросла в землю, признав в ночной путнице ту самую полянку, что видела среди степняков. Та тоже помедлила шаг, колеблясь чуть — стало быть, узнала Вейю.

Глава 45

Вейя только запоздало приметила узел в её руках, и сама одета нарядно: на голове намитка, закреплённая тесьмой, и волосы рыжие тщательно спрятаны под ней. Может, у неё родичи тут какие-то живут, к ним спешит, да только ночь на дворе — чего раньше не приходила?

Вейя, опустив голову, мимо прошла было, да остановилась, будто дёрнула её назад какая-то невидимая сила. Развернулась, догнала её.

— Ты из кагановского отряда ведь? — спросила Вейя, дыша часто, глубоко, сама не зная, зачем затевает разговор с ней, но волнение закрутило вихрем сухим в груди.

Девица не спешила отвечать — разглядывала Вейю пристальней, раскрасневшуюся, взъерошенную: коса растрепалась и тесьма на вороте развязана — когда Далебор успел его распустить? Вейя запоздало за ухо выбившиеся пряди убрала, коснулась пальцами колец холодных, поправляя, ворота касаясь, прикрываясь.

— Да, — ответила, пораздумав незнакомка, только настораживаясь ещё больше. — Да, — повторила уверенней, — вот к капищу собралась — требы принести хочу богам своим, — сжала в пальцах узел свой тяжёлый.

Вейя глянула в дышавшую прохладой ночь. Где-то там встали степняки. И Вейя уж не сомневалась ни в чём. Как не уклоняйся, а путь предстал перед внутренним взором дорогой ровной, по которой ей, стало быть, идти начертано, и тянуло её по ней нитью крепкой, так что другого не представлялось. Всё, как и предсказывала Доброрада...

Вейя головой тряхнула, в себя приходя.

— Ты скажи, случилось что? — всё же заметила неладное незнакомка. — Помочь тебе чем?

Вейя сглотнула судорожно и кивнула:

— Да. Случилось. Помоги. Возьми меня с собой. Возьми, прошу. Я знаю, вы скоро уходить собираетесь. Мне нельзя тут оставаться, понимаешь? — голос сорвался вдруг, Вейя и сама не заметила, как увлажнились глаза. Наверное, потом будет корить себя, но не сейчас. Никто её из Каручая теперь не выпустит, и князь утром к себе зазовёт, чтобы вновь Ведозару показалась. А Далебор поджидать за углами будет, не успокоится ведь, случая своего не упустит. Как это на словах передать, чтобы поняла?

Девица застыла, верно, не сразу разумея, о чём Вейя её просит.

— Куда тебе в степь? Ты не знаешь, что просишь, — отмахнулась тут же и, кажется, даже чуть попятилась, — тяжело там тебе будет. А тем более холода уж не за горами. Зима в степи суровая, морозы сильные, а ты вон какая нежная, не выдюжишь.

— Но ты же жила, смогла, — не отступала Вейя, и отчаяние всё сильнее сжимало сердце — откажет ведь.

— Жила… и мне было тяжко, порой совсем, и тебе такого не советую, — не стала отрицать, — да и не мне это решать. Кого могу брать, а кого нет.

— Тогда отведи меня к хазаричу Тамиру, — вцепилась крепко в запястье девушки, уж теперь не отступится от своего ни за что, хоть всё внутри трепыхалось, сбивалось дыхание.

— Чтобы он меня вместе с тобой прогнал? Я никто для него, девка простая… — чуть запнулась, будто эти слова только горечь ей доставляли. — Нет уж, прости, не могу, только отвести тебя к родичам, проводить куда… — огрубел голос, и сошлись сурово брови.

— Нет у меня никого, ни отца, ни матери. Отец… он в беду попал, может, и нет его в живых уже, а здесь… Здесь места мне тоже нет. Если меня не возьмёшь, значит, сама пойду всё равно, — отрезала.

Она смотрела на Вейю, казалось, вечность целую, наверное, решала что-то, раздумывала, сомневалась. Конечно, оттолкнуть могла — её право и дальше своей дорогой идти, и Вейя готова была за ней увязаться, как бы ни прогоняла. Назад ей пути нет.

— Пошли, — вдруг произнесла она, глянув наверх на башни, где их могли заметить давно, да у входа такая темнота, только были видны белки глаз.

Девушка развернулась так быстро, что Вейя даже чуть отстала, но всё равно шла позади молча, ощущая, как огромный камень сваливается с груди, и всё равно будто во сне всё, будто не она это всё совершает, не с ней это все. Оборачиваясь только изредка. Так и казалось, что вот-вот вылетит из ворот Далебор, нагонит её и назад князю вернёт, но сперва сам наиграется, но не это волновало её и терзало, а то, что в западне окажется до конца дней своих.