Джена Шоуолтер - Самый темный соблазн
Парис испытывал стыд за то, что чувствовал искушение укусить её, пить из неё, смаковать каждую каплю.
Он прошёл через зависимость, убежал от неё, правда ему каким-то образом удалось избежать соблазнов во время путешествия сюда, ведь Парис знал, что для достижения успеха ему потребуется ясный ум. Если бы сейчас это только уменьшило сладкий, дразнящий соблазн ею... но нет.
– Это так интересно, и, честно говоря, не хочу прерывать ваш соблазнительный процесс, – произнёс Уильям, сделав воздушные кавычки на двух последних словах, – но ты собираешься заняться более важными делами или как?
– Я думал, что сказал тебе заткнуться.
– Нет, ты послал меня, и это было пять минут назад. С тех пор многое изменилось. Например, мне стало скучно.
Прикусив язык, пока не почувствовал привкус меди, Парис закончил осмотр наличия травм. И, дерьмо, он испытал ещё один приступ желания – собственного, а не своего демона. Он не должен был пялиться на милые розовые соски, не должен был замечать мягкую впадинку её живота или длиннющие ноги. Парис не должен был пересчитывать её веснушки и планировать, как будет скользить по ним языком – он бы начал с более тёмных, что располагались на её животе, и двинулся к более светлым на бедрах. Он был ублюдком. Больным извращенцем. Его стоило высечь.
Парис был готов поспорить, что когда Сиенна очнётся, она об этом позаботится.
"Ненавижу себя."
– Она уже умерла, – сквозь зубы произнёс Парис. Он заметил, что на запястье правой руки Сиенны больше не было татуировки-знака бесконечности – символа Ловцов. – Почему же у неё идёт кровь? Не должна ли она исцелиться так же быстро, как мы?
– О, теперь ты хочешь поговорить со мной? – Съязвил Уильям.
– Просто ответь на вопрос перед тем, как я отрежу твой язык и прибью его к стене.
– Знаешь, ты утратил чувство юмора, Но ладно. Хорошо. Я подыграю. Да, Сиенна умерла, но также стала одержима демоном, который делает её очень даже живой. Его сердце бьётся для неё. Его кровь наполняет её вены. Мне нет нужды объяснять тебе физиологию демона. И что, чёрт возьми, за запах? Он аппетитный. Настоящая вечеринка для моих...
– Кончай принюхиваться! – Парис не хотел, чтобы кто-то ещё вдыхал аромат Сиенны.
– Ладно. Кто-то ревнует?
– Давай вернёмся к теме, из-за который ты не будешь покалечен. Да, Сиенна одержима демоном, но она также дух мёртвого человека. Поэтому...
– Поэтому ты всё ещё можешь прикоснуться к ней.
Напрашивалось выражение ублюдка: "Очень очевидно?"
– Я спрашиваю, она исцелится?
– Да, потому что исцелится её демон. И вот небольшой совет для следующего человека, который попадёт в плен нашей потрясающей беседы. Ты должен был начать с этого и сэкономить нам время и силы.
Ладно. Тогда, ладно. Хорошо. Сиенна исцелится. Парис подхватил её на руки, снова злясь на горгулий. То, что они оставили на нём... теперь было на его женщине.
Демон Разврата обожал подобный контакт и одобрительно замурлыкал.
– Я отнесу Сиенну наверх и найду спальню. – Парис вымыл бы её и перевязал. Если она не очнулась и не потребовала, чтобы он убирался к чёрту, он её не покинет. – Ты не приглашён.
Как бы он хотел, чтобы она очнулась, посмотрела на него, поговорила с ним. Парис надеялся, что когда будет Сиенну мыть, она не очнётся.
Он отчаянно хотел, чтобы его руки оказались на ней, и только на ней. Да, он был больным, больным ублюдком. Но не это было главной причиной. Парис не хотел, чтобы Сиенна испытывала боль, пока он будет лечить её.
Несколько секунд он смотрел на цепи, думая о том, что было бы неплохой идеей приковать Сиенну к постели, пока у него есть такая возможность.
Таким образом, она не смогла бы сбежать, пока они не обсудят несколько вещей. Но Парис не проделал весь этот путь, совершил все те дела, только чтобы поработить её самому. Его целью всегда была её свобода.
И дерьмо. Она не сможет убежать от него. Ранее Сиенна его проигнорировала, наблюдала, как его провели мимо, но несколько минут спустя, она бросилась ему на помощь. Какой бы ни была причина перемен, она не стремилась избавиться от него.
Прежде чем вынести Сиенну из клетки, Парис потёрся щекой о её макушку, наслаждаясь ощущением шелковистости волос.
Горгульи не удосужились захлопнуть решётку, которая удержала бы их с Уильямом в клетке, по крайней мере, до тех пор, пока они не взломали бы замок.
– Ты такой слабак, – сказал Уильям, шагая рядом с ним. – Надеюсь, ты понимаешь это.
– Да неужели? Это не я таскаюсь всюду с кондиционером.
– Может, поэтому в твоих волосах так много секущихся кончиков.
– Скажешь мне о своих волосах ещё раз и проснёшься лысым.
– Забавно. Мы оба знаем, я выпотрошу твои кишки прежде, чем ты окажешься рядом со мной с бритвой. – Уильям вздёрнул подбородок. – Между прочим, только настоящий мужчина может принять свою женскую сторону.
– Не знаю, кто накормил тебя этой кучей мусора, но могу уверить, что прямо сейчас она смеётся над тобой.
– Сюрприз! Эта была твоя мама... после того, как я её трахнул.
Шутка про маму. Как оригинально.
Горгулий не было в бальном зале. Ранее Парис не обратил внимание на интерьер, так как был слишком занят, получая пинки под зад. Сейчас же он огляделся вокруг. Было тёмно, такая же разруха, как и в остальных частях замка, на стенах засохшая кровь, а на полу разбросаны кости.
Они поднялись по лестнице, устеленной потёртым в нескольких местах ковром. На этом этаже были статуи, чёртова куча статуй. Мужчины, женщины, старые, молодые. Единственная их общая черта – выражение ужаса на лицах.
– Надо полагать, что в течение нескольких следующих часов ты будешь занят, так как я подозреваю, что сколько Сиенна будет в отключке, столько ты будешь с ней рядом. – Уильям провёл пальцем по алебастровым грудям. – Я имею ввиду, что именно по этой причине меня не пригласили присоединиться?
– Лучше закрой рот, пока голова на месте. – Даже раздражённый предложением Уильяма, импульсы желания пробежали по телу Париса от одной лишь мысли, что он останется с Сиенной наедине и прикоснётся к ней также легко, как Уильям только что прикоснулся к статуе. Парис не знал, то ли потушить это маленькое пламя, то ли поприветствовать.
– Крикни, если я тебе буду нужен. Например, если её будет слишком много для тебя одного.
– Этот день никогда не наступит. – Парис повернул налево, а воин – направо. – Кстати, если ты постучишь в мою дверь, тебе лучше находиться при смерти, иначе я быстро исправлю это положение. – Парис толкнулся в первую попавшуюся дверь. Удача не изменила ему, потому что комната оказалась меблированной спальней. Ему осталось лишь стереть толстый слой пыли и снять брезент с мебели.
