Соня Сэнь - Кошки не плачут
Теперь, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что у Фэйта всегда были задатки потенциального вампира. Он с малых лет был гордым, как дьявол, смелым, насмешливым, тщеславным и высокомерным. Он презирал человеческую слабость, недостатки, поведение, и людей в целом. Единственными дорогими ему людьми были я и родители — и то любовь эта носила отчетливый оттенок какого-то снисходительного превосходства. Он всегда считал себя выше всех. Он мечтал о силе, власти, могуществе, бессмертии в том возрасте, когда мальчишки обычно не помышляют дальше уличных потасовок, выкуренной тайком сигареты и девчонок-одноклассниц. Фэйт всегда был другим. Особенным. Мама верила, что в будущем он еще удивит нас всех. Бедная мама! Она никогда не узнает, насколько права оказалась. Правда, совсем не так, как она предполагала.
Ну почему ты так поступил со мной, братишка? Почему? Бросил именно тогда, когда я так нуждалась в твоей поддержке! Перешел на сторону тьмы. Стал вампиром. Одной из тех тварей, что сгубили нашу мать. Зачем, Фэйт?..
Я уже никогда не спрошу тебя от этом. А ты и не ответишь. Ты уже давно не мой брат, не тот Фэйт Уайтли, которого я знала и любила. Ты изменился. Все хорошее и светлое, что в тебе было, исчезло. Вампиризм всегда усиливает именно темную суть человеческой души — тайные желания, подавляемые моралью инстинкты, сдерживаемую силу хищника. Ты превратился в демона с лицом и голосом моего брата. Просто оболочка, наделенная памятью о былой, человеческой, жизни. Я — единственная нить, оставшаяся от той жизни, человек, который все еще не дает тебе покоя своим существованием. С моей смертью ты, наконец, успокоишься и целиком погрузишься во тьму. А пока я продолжаю тревожить твою душу, будить болезненные воспоминания, сниться. Ты думаешь обо мне так же часто, как и я о тебе, Фэйт. Ты слышишь мой безмолвный зов даже тогда, когда сама я его не осознаю. Известно, что вампиры способны чуять человека, называющего его имя или часто о нем вспоминающего. Вот почему ни в коем случае нельзя произносить вслух (а лучше — и мысленно тоже) имя своего врага — вампира. Никогда. Ибо рано или поздно он к тебе придет.
Умывшись, я наскоро вытерлась полотенцем, натянула длинную футболку цвета морской волны и кое-как пригладила расческой влажные волосы. Хотелось сна и забвения. Впрочем, это почти одно и то же…
Вик сидел на краешке кровати со страшно удрученным видом и вертел в пальцах пустой бокал. Стоя в дверях, я молча любовалась им — широкими плечами, контрастирующей с ними узкой талией, сильными руками, копной блестящих, иссиня-черных волос… Ощутив мой взгляд, полукровка обернулся, и взгляд его потеплел — потеплел почти ощутимо, так, что и меня бросило в жар.
— Искупалась? — улыбнулся он.
— Да, наконец-то. Непередаваемое ощущение… Ты уже позаботился об Анж?
— Да, она легла спать. — мне показалось, или по лицу Вика скользнула тень беспокойства?
— Она не против, что я переночую тут?
— Нет, конечно. Честно говоря, ей все равно. У нас такое правило: каждый может приводить…э… гостей когда захочет, лишь бы мы не мешали друг другу. Я не слежу за ее личной жизнью, и она отвечает мне тем же.
При мысли, что прежде Вик приводил сюда каких-то других девушек, ревность впилась в мое сердце острыми зубками. Вот это да! Знакома с парнем всего ничего, а уже предъявляю на него какие-то права. Дура.
— Ужин стынет, — напомнил Вик.
— Знаешь, что-то не хочется. Спасибо за беспокойство, но я бы лучше спать легла, устала.
— Конечно, как хочешь. Можешь ночевать здесь, а я буду спать внизу, на диване.
— Я… э… — замямлила я, чувствуя, что отчаянно краснею. — Короче, тебе необязательно уходить. Я не против, если ты… если мы… ну…
— Я понял. — он опустил голову, словно пряча улыбку. — Нет, малыш, я переночую внизу. Так будет лучше.
— Лучше для кого? — обиженно выпалила я. И почему только слова Вика так меня задели?..
— Для нас обоих. Послушай, Шеба, — он поднялся, неторопливо подошел, опустил ладони мне на плечи. — Ты мне очень нравишься, меня к тебе тянет, и, как мне кажется, это взаимно. Но не стоит торопить события. Ты… я не хочу тебя ничем обидеть. А если я останусь с тобой в одной комнате на ночь, я просто не сумею с собой совладать.
— Ну и что? Что тут такого? Ты мне тоже нравишься, так почему мы не можем…
— Просто не можем. Поверь мне на слово. Не сейчас. Не сегодня.
— Я не понимаю…
— Иногда… во сне… я бываю агрессивен. — помолчав, очень неохотно произнес он. — Понимаешь… волчья кровь… и потом, бывают сны… короче, я не всегда могу вовремя с собой совладать.
— Ну не загрызешь же ты меня? — я засмеялась.
— Нет. — глаза Вика чуть расширились от ужаса — видимо, он представил себе эту картину. — Нет, что ты. Но…
— А еще я слышала, что полукровки очень агрессивны в постели, — хихикнула я. — И многие просто мечтают проверить это на себе. Я никогда раньше не встречалась с вервольфами… но сейчас и я не против убедиться в хваленой страстности полукровок.
— Маленькая негодяйка, вот ты кто. — Вик улыбнулся, притянул меня к себе, поцеловал — но очень нежно и коротко, словно боясь самого себя. Его дыхание заметно участилось, и в глазах, кажется, начали разгораться желтые мерцающие огоньки. Потом он отстранился, тряхнул волосами, словно отгоняя морок, взял поднос с нетронутой едой и тихо вышел. На пороге оглянулся через плечо, как-то криво усмехнулся:
— Спокойной ночи, Шеба.
Я сердито засопела и захлопнула за ним дверь.
… Сон мой был беспокойным — как это всегда бывает, если ночуешь в чужом доме. Даже успокаивающая атмосфера тепла и уюта, царившая в спальне парня-полукровки, не помогла мне полностью расслабиться. Видимо, сказывалось напряжение этого богатого событиями дня — драка Вика с Младшим Лордом, встреча с братцем-кровопийцей, разговор с Лолли… Сам дом, в котором я ночевала, был жутким, таинственным, зловещим. Пустующая лаборатория погибшего ученого-генетика, двое полукровок под одной крышей, темные помещения, полные невидимых человеческому глазу призраков прошлого… Что-то здесь было, страшное, смутное, но явно опасное — какая-то тайна. И я не была уверена, хочу ли ее узнать.
До самого рассвета я проворочалась в большой теплой постели, ощущая липнувшие к взмокшему от пота телу простыни. Меня преследовали видения и образы моего детства, мерещилась кровь, а посреди ночи я проснулась от звука приглушенного, но явственного волчьего воя, исходившего откуда-то снизу. Пару минут я лежала в постели, чутко вслушиваясь в безмолвие дома, мелко дрожа от смутного страха. Вой не повторился. Должно быть, почудилось или приснилось — откуда бы в доме взяться волку? Полукровки не воют, по крайней мере, без причины. Быть может, то был бродячий пес снаружи… или ветер… Так, немного успокоив себя, я вновь провалилась в пучину полусна-полубреда, и спала до самого утра.
