Алисия Дэй - Пробуждение Атлантиды

— Я не знаю, почему, но ты мне необходим прямо сейчас. Мое тело в огне и мне нужно, чтобы ты меня коснулся, Вэн. Так давно меня никто не касался… ты мне нужен, — она запнулась и удивилась, что не испытывает стыда. Она летала, она горела, она умрет, если он не ослабит взрывное напряжение, которое появилось внутри нее.

Но… ой, Богиня. Защита.

— Подожди! У меня нет, я имею в виду, нам нужна защита! — ее лицо стало огненно красным.

Он тут же всё понял.

— Мы в безопасности. Посейдон не позволяет своим воинам зачинать детей без благословенного ритуала плодовитости.

Она закусила губу.

— Гм, а что насчет… я имею в виду, я чиста, но…

— Атлантийцы обладают иммунитетом к людским болезням, как и ты к нашим, Mi amara. Тебе нечего бояться.

Хитрая улыбка осветила ее лицо, и она красноречиво посмотрела вниз между их телами.

— Разумеется, нечего бояться. Тебе легко говорить. Говоря такими словами, которые поймет воин вроде тебя, именно мне предстоит послужить ножнами для гигантского меча.

Он расхохотался, и она тоже. И чудо их смеха зажгло их страсть. Медленно, понемногу, улыбка исчезла с его лица, сменившись чем-то темным, более могущественным. На нее из-за горящего в его глазах сине-зеленого пламени смотрел хищник, и Эрин на мгновение затаила дыхание.

— Я польщен сверх меры твоими словами и твоим желанием mi amara, — хрипло сказал он, поднимая руки к ее лицу. — Но всё же я должен это сказать: я хочу поступить по-честному и сказать, что я отступлюсь и буду просто обнимать тебя, но мой контроль висит на ниточке. Никогда за мои почти пять столетий я не хотел ничего и никого так, как я хочу тебя сейчас. Так что говори да или нет, но будь, черт побери, уверена. Потому что быть внутри тебя для меня необходимее, чем сделать следующий вздох.

Она долго не двигалась, но потом ее тело и песнь ее души решили за нее. Она улыбнулась ему.

— Да.

Он помолчал, затем разок кивнул и посмотрел, сконцентрировавшись, прямо на нее, что снова напомнило ей хищника, преследующего добычу.

— Сейчас, — резко сказал он. — Сейчас.

Прежде, чем она успела вздохнуть, он схватился руками за перёд ее рубашки и разорвал ее по центру сверху вниз. Звук разрываемой ткани шокировал ее своей внезапностью. Его большие руки удивительно легко расстегнули ее лифчик, он отбросил его и смотрел на ее груди с таким напряженным чувством собственника, запечатленным в чертах его лица, что она слегка содрогнулась. Ни один мужчина никогда не смотрел на нее вот так, словно она была всем, что он желал. Всем, в чем он нуждался. Его желание стало ее афродизиаком, завлекшим ее всё дальше и глубже в бездумный, физический голод.

Он поднял ее на руки и снова поцеловал. Жаркие, требовательные поцелуи, едва не оставляющие синяки от настойчивости, сменялись долгими, медленными поцелуями, которые лишали ее любых рациональных мыслей и заставляли ее сжать его плечи, чтобы притянуть себя ближе к его телу.

Он перестал ее целовать только для того, чтобы встать и сорвать свою одежду. И вот он стоял у кровати, гордо обнаженный, его эрекция поднималась перед ним такая же огромная, как и всё в нем. Голод становился всё настойчивее, и ее тело взаимодействовало, жар накрыл ее, а влага подготовила ее для него.

— Да, — сказала она. — Сейчас. Прошу.

Он стянул ее белье вниз по ногам и отбросил через плечо, целуя низ ее живота, и в процессе его жаркое дыхание заставило мышцы живота сжаться в ответ. Его свирепый триумфальный взгляд послал через нее заряды электричества, он сжал ее плечи и без усилий поднял ее на руки. Поцеловал ее вновь, проведя руками по ее спине, обхватил ее попку, сжал и массировал ее, пока она не могла этого больше вынести. Ей нужно было почувствовать его, и она подпрыгнула, обхватив его ногами за талию.

Он громко рассмеялся, потом что-то сказал ей, слова вырывались из него, пылкие слова на красивом языке, который был ей незнаком. Он развернулся, держа ее на руках, потом прошел, обнимая ее, к ближайшей стене и, приподняв ее, прижал так, что она оказалась между стеной и шестью с половиной футами обнаженного мускулистого атлантийского воина. Она терлась своим телом об него, издавая стоны, больше не переживая насчет своего места на шкале распутной ведьмы, только зная, что хочет ощутить его твердость в наиболее чувствительных местах. Прикосновение ее сосков к его груди почти лишило ее рассудка, и она снова застонала, испытывая дикую потребность.

— Вэн, ты мне нужен. Я знаю, что это безумие, и мне всё равно, мне всё равно, ты мне нужен, — говорила она, не испытывая ни стыда, ни притворяясь. — Ты мне нужен сейчас, внутри.

Вэн услышал эти слова и подумал, что должно быть спит и видит какую-то фантазию на горе богов. Наиболее интригующая женщина, которую он когда-либо знал, женщина, чьи смелость, красота и магия пленили его душу, хотела его.

Хотела, чтобы он был внутри нее.

Хотела его сейчас же.

Святое чудо Посейдона.

Он потянулся между ними, чтобы проверить, так ли она готова для него, как он был готов для нее, и пальцами ощутив ее влажный жар, он испытал такой порыв жаркого желания, который прошел по его телу прямо до члена. Он вонзился в нее двумя пальцами, так глубоко, как мог, и прорычал предупреждение, когда она начала извиваться на его руке. Зверь внутри него, будучи больше животным, чем человеком, который участвовал в битвах и сражениях, и веками убивал, предупредил ее не пытаться убежать от него. Но она сказала.

— Да, больше, да, — тяжело дыша, уверяя его, что не пытается убежать, и зверь успокоился, предоставив дорогу человеку. У Вэна едва хватило времени, чтобы подумать, что с ним происходит прежде, чем другая сильная волна желания нахлынула на него, он застонал, его тело напряглось, а бедра непроизвольно задвигались.

Хвала Посейдону, она была на его пальцах, терлась грудями об него, и ему нужно было войти в нее прежде, чем он умрет. Он согнул колени, опустил голову и поймал ртом напряженный, идеальный сосок, сильно посасывая и двигая пальцами внутри нее. Большим пальцем он нашел ее клитор, потирая его в одном ритме с движением пальцев, и она руками схватила его за волосы и выкрикнула его имя.

Когда она взорвалась вокруг его пальцев, трепеща в его руках, он триумфально и собственнически крикнул, развернулся и одним прыжком пересек комнату, всё еще держа ее в объятиях. Прежде, чем она могла бы передумать или прийти в себя, чтобы осознать, что закаленный в боях воин никогда не будет для нее достаточным, он положил ее на кровать, раздвинул ее ноги. Сжав руками ее бедра, он раскрыл ее для себя. Посмотрел на скользкие, набухшие складки и тихонько пообещал, что скоро их попробует. Погрузит лицо, губы и язык в ее мед и будет вкушать ее, пока она не закричит и не кончит ему в рот.