Ртуть - Калли Харт

— Ты драматизируешь, — сказала Эверлейн, лукаво взглянув на меня. — В каждом камине горит огонь. И даже если бы это было не так, во дворце постоянно поддерживается комфортная температура.

— Как? — Не то, чтобы я ей не верила. Но… не верила. Я видела, как мое дыхание клубится в воздухе.

— Магия, конечно, — ответила Эверлейн. — На всю Ивелию наложены чары, чтобы держать холод под контролем.

Мой мозг замкнуло. Магия. Она сказала это так легко, как будто существование магии было очевидным фактом, а не просто невозможным. Но, похоже, мое определение невозможного нуждалось в пересмотре. Если Эверлейн существовала, значит, могла существовать и магия, а я была почти уверена, что Эверлейн реальна. Оставался шанс, что у меня галлюцинации, но вероятность этого уменьшалась с каждым мгновением, пока она вела меня через ивелийский дворец. Галлюцинации проходили. Но этот кошмар никак не собирался заканчиваться.

Наконец мы повернули налево. Перед нами простирался длинный прямой коридор. В конце возвышались массивные деревянные двери высотой в двадцать футов, давящие и вычурные. По обе стороны от них стояли вооруженные часовые, облаченные в полное боевое обмундирование. Пока мы спешили по коридору, крошечные птички с яркими разноцветными перьями порхали и щебетали над нами, занимаясь воздушной акробатикой. От них захватывало дух. При любых других обстоятельствах я бы остановилась, чтобы понаблюдать за их впечатляющей игрой в пятнашки, но мое сердце бешено колотилось, а ладони вспотели, и все мое внимание было приковано к этим зловещим дверям и тому, что ждало за ними.

Вблизи охранники оказались куда более грозными, чем те, что стояли у входа в мою комнату. Но Эверлейн даже не обратила внимания на мужчин. Ее уверенная походка не замедлилась, когда она подошла к дверям. Не говоря ни слова, мужчины выпрямились, схватились за резные ручки и распахнули двери перед нами.

— Леди Эверлейн де Барра, — объявил властный голос, когда мы вошли в зал. Меня не представили. Словно собака, бегущая следом за хозяином, я поспешила за леди Эверлейн, чувствуя себя полной идиоткой, раз решила, что она какая-то служанка.

Если Зеркальный зал в Зилварене показался мне огромным, то Большой зал ивелийского дворца был просто невероятным. На строительство этого гигантского пространства, должно быть, ушли годы. Слева и справа от него тянулись сиденья в пятьдесят рядов. Сотни фей сидели там и с молчаливым осуждением на лицах наблюдали за нашим появлением.

Карнизный потолок в сорока футах над нами украшала лепнина, отделка включала фигуры и элементы, слишком мелкие, чтобы я могла их разглядеть. Со стен свисали роскошные гобелены и расшитые знамена. Впереди, у подножия возвышения из лабрадорита, горел огонь в костровой чаше, и… О, черт возьми! Над возвышением нависал череп гигантского зверя, кости которого были белыми и призрачными. Его глазницы были шириной в шесть футов. Рогатая надбровная пластина выступала из тени, как мачта песчаного ялика. И его зубы. Святые и мученики, его зубы. Они были в пятнах и выглядели ужасно, каждый был острым, как бритва, и не менее двенадцати футов длиной.

— Что это? — выдохнула я.

Эверлейн быстро ответила приглушенным шепотом.

— Дракон. Последний дракон, — многозначительно произнесла она. — Его звали Омнамшакри. Мой народ считает его легендой.

— Должно быть, он был высотой в сотню футов! — Я запрокинула голову, когда мы приблизились, но все равно не могла представить размеров чудовища. — Как он умер?

— Позже, — прошипела Эверлейн.

Я была так заворожена жутким видом черепа, что едва заметила шесть величественных кресел, расставленных под ним, пока мы не оказались перед потрескивающим огнем.

— Дочь, — раздался холодный, грубый голос.

Король был внушительным мужчиной. Его волосы были черными, как смоль, слегка посеребренные сединой на висках. Глаза у него были глубокие, темно-карие, проницательные и недружелюбные. Хотя он отнюдь не был худым, он явно не был склонен к излишествам. Он торжественно восседал перед нами, одетый в тяжелую зеленую бархатную мантию с отлитыми из золота головами чешуйчатых рычащих зверей на каждом плече. Одна рука покоилась на подлокотнике его богато украшенного трона. Другая, затянутая в кожаную перчатку, сжимала рукоять меча, острие которого вонзилось в землю у его ног. Это был тот самый меч. Тот самый, который я извлекла в Зеркальном зале. Металл заблестел, отражая свет костра, когда король рассеянно крутанул клинок.

Эверлейн склонилась в низком реверансе перед королем. Ее отцом.

— Ваше величество.

Хмурый взгляд Беликона обрушился на меня с силой кувалды. Я изо всех сил старалась не отводить глаз, но его пристальный взгляд был как оружие, и выдержать его было трудно. Мужчина, сидевший слева от него, заговорил, его голос был хриплым.

— Разве ты не склоняешься перед королем, создание?

Он выглядел изможденным. У него был болезненный вид, кожа бледная и тонкая, как пергамент. Сеть голубых вен змеилась по его щекам, словно разветвленная молния. Глаза цвета тусклого олова смотрели на меня, кипя отвращением. В отличие от короля, мужчина был одет просто — обычная черная мантия, скрывающая его худую фигуру.

— Он не мой король, — резко ответила я.

Эверлейн вздрогнула, но ее реакция была мгновенной.

— Простите ее, Ваше величество. Ваша гостья устала и еще не привыкла к новой обстановке.

Черт побери, да, я не привыкла к новой обстановке. Потребовалось бы чудо от каждого из богов, с которыми Эверлейн только что меня познакомила, чтобы я привыкла ко всему этому, а судя по тому, как она о них говорила, богов Эверлейн больше не существовало.

— Незнание не оправдывает неуважения, — прошипел мужчина.

— Тише, Ориус, — прогремел голос короля Беликона. — Давно я не встречал такого открытого пренебрежения. Это освежает. Я потерплю, пока мне не надоест. Подойди, девочка.

Из шести мест на возвышении заняты были только три. Старая женщина с густыми седыми волосами и узловатыми руками, одетая в белое, смотрела на меня глазами, похожими на две ямы, когда я вызывающе подняла подбородок и сделала то, что велел мне король.

— Ты стоишь передо мной как гостья этого двора, девочка. Как таковая, ты имеешь право на определенное снисхождение, — сказал Беликон. — Когда ты покинешь этот зал, ты перестанешь быть гостьей. Ты станешь моей подданной и, следовательно, больше не сможешь рассчитывать на снисхождение.