Искрящее сердце - Юлия Шолох
Утомившись от танцев и постоянной улыбки, я снова ушла в угол зала, спряталась за цветочные композиции и стала наблюдать за женихами со стороны. Как будто это поможет!
Скала снова танцевал с фрейлиной, крепко обхватив её за талию. Я машинально обхватила себя руками, представляя, что это мужские руки меня обнимают, и закрыла глаза.
– Мечтаешь?
Я вздрогнула. Ну, конечно! Конечно, никуда он не убрался, а продолжает портить мне жизнь. Как будто есть ещё куда.
– Чего тебе теперь? – не оборачиваясь, спросила я.
– Хочу знать, – он подошёл и остановился так близко, что я почувствовала на шее его дыхание. – Ты мечтаешь о Скале?
– Нет.
– Ты смотришь на него.
– Нет.
– А о ком тогда?
Я передёрнула плечами, как от озноба. Его дыхание – просто воздух, но отчего так дрожит тело? Отчего так сильно бьётся в груди и горле что-то бестелесное, не находя выхода?
– Молчишь? Хочешь, кое в чём признаюсь? Теперь-то можно.
Я не хотела, но всё равно открыла рот:
– Ну?
– Когда-то я представлял в каждой… тебя. Закрывал глаза и видел под своими руками и телом тебя.
– Как ты смеешь! – Всё во мне затряслось от злости. – Как ты смеешь такое говорить! Ты! Знаешь, мне жаль твою жену, никто не заслужил, чтобы с ним так обращались! За спиной такое говорили другой женщине!
Даск не обращал внимания, продолжал, а так как он говорил шёпотом, пришлось замолчать, иначе ничего не было слышно.
– Я был в тебя влюблён. Ага. Я тебя боготворил. Но как же я был глуп, вернее, нет, не глуп, просто неопытен. Я думал – как можно щупать девушку, которую обожаешь? Как можно заставлять ее удовлетворять твои жалкие телесные нужды? Нет. С неё нужно пылинки сдувать, а низменное нужно оставить для тех, кто на одну ночь. Только потом понял, каким я был дураком. Нужно было щупать тебя. И никого другого. Именно так и следует поступать с той, кого любишь. Поэтому прости меня. Прости за то, что я этого не сделал.
Пришлось снова убегать, чтобы не устроить истерику прямо посреди бала. Я сорвалась с места за секунду и первую пару минут боялась, что Даск побежит следом, потому что в голосе его было такое напряжение, как будто он совсем не извинялся. Звучало так, будто он умирал или просто хотел мне отомстить. Но за что? За свои прошлые чувства?
Господи, если бы я только знала!
Падая в своей комнате на кровать, я чувствовала, как пылают щёки. Как он посмел сказать такое… кому-то, когда сам женат? За что?
Впрочем, он же упомянул, что это в прошлом. Теперь-то можно, сказал он.
Жестокая скотина! Думает только о себе, раз у него всё в прошлом, значит, больше ничего и не колышет.
Будь проклят тот… ну, не знаю, кто виноват во всей этой ситуации, но будь он проклят!
Я впала в забытье до утра, так и не позволив никому к себе войти. Колетт прорвалась в комнату на рассвете, решительная, настроенная научить меня достойному поведению.
– Что с тобой происходит, Мариетта? Немедленно поднимайся и приводи себя в порядок. Женихи недоумевают, отчего ты так странно себя ведешь, вместо того, чтобы заняться делом и перестать их мучить. Никому не нравится, что ты так долго тянешь с выбором! Так больше не может продолжаться!
– Так больше не может продолжаться, – согласно пробормотала я в подушку, не поднимая головы.
– Ты позоришь свой род!
– Я позорю свой род.
– Ты не найдешь достойного жениха, если будешь вести себя как дурочка.
– Я не найду достойного жениха… – Горло свело и я зарыдала.
Колетт замолчала и упала рядом на кровать, комкая в узловатых пальцах свой очередной веер, на этот раз бежевый тряпичный.
– Милая, я и не представляла, что ты настолько боишься замужества. Среди гостей есть во всех отношениях достойные люди. Поверь мне, со временем ты привыкнешь к ним и даже полюбишь. Поверь мне, всё проходит, разбитое сердце лечится. Послушай меня и выбери того, кого я посоветую.
– Нет.
– Я хочу, как лучше, милая.
– Лучше было бы тебе не приглашать Даска, – равнодушно ответила я, так и валяясь на кровати.
Колетт нахмурилась.
– За это извини.
– Как ты могла пригласить женатого мужчину? – слёзы снова полились, и я захныкала, хотя терпеть этого не могла.
Она хотела что-то сказать, но замялась.
– Извиняйся! – требовала я, голос срывался. Как в детстве – глупо, конечно, но мне становилось лучше.
– Прости меня, милая, – прошептала Колетт. – Прости меня, прости. Прости, что я так сглупила. Прости меня, Мариетта.
Легче не стало.
Прорыдав и повсхлипывав ещё с полчасика, я поднялась. Нет, нужно с этим что-то делать, иначе я напортачу. Сколько бы я ни рыдала, пока жених не выбран, меня не оставят в покое. Будут усиленно развлекать, а мои нервы такого напряжения не выдержат. Надо решить эту проблему. Не нужно отвлекаться, к прошлому не вернёшься. Мне нужно замуж, значит, этим и займусь.
– Колет, прикажи принести настойку пустырника.
– Да, милая.
После настойки буря в душе улеглась.
День прошел в бесплодных размышлениях.
И все же решение я придумала, очень простое. Если нет возможности сделать хорошо себе, нужно сделать хорошо хотя бы другим. Я должна позаботиться о королевстве. Сейчас пойду и назову мужем Скалу, раз и навсегда покончу с решением, которое не могу принять. Пусть он таскается на войны и защищает границы, а я буду молча хлопать глазами, когда он сравнивает меня со своей лошадью. Чем не счастливая семейка?
Я отряхнула платье, пригладила волосы. Слёзы высохли, но хмурое лицо никак не желало улыбаться. Но к женихам уже отправлены лакеи, которые попросят их прийти в холл, где принцесса, то есть я, намерена озвучить своё решение.
Придётся идти так. А и ладно! Кого из них на самом деле волнует, насколько помятой я выгляжу?
Мы с Колетт уже собирались выходить, и уже пять раз поругались, потому что я отказывалась признаваться, что за объявление собираюсь сделать. Что я решила? Что хочу сказать вслух, перед всеми? Конечно, какую-то глупость, была убеждена Колетт. Наверняка очередную глупость, принятую сгоряча, за которую стану расплачиваться до конца своих дней. Скажи, скажи, милая!
Но я молчала. Моя жизнь – моё решение.
