Немийцы - Баса

Спиной врезалась во что-то твердое и горизонтальное, явно не снег. Жалобно поскулила, сцепив зубы. Вес мужского тела сверху мешал нормально дышать. Тело с меня слезло, а мне казалось, что все ребра внутри тела трижды переломаны.

Мы на деревянных балках, я нас перенесла опять на ту вершину — беседку. Ускорение все равно было не хилое, чуть-чуть видимо удалось притормозить его, иначе бы хребет сломала.

Глазами изучала небо над головой, синее, нескончаемое, и мельком голову Хаски заметил.

— Ань, не стоило прыгать. Я же не думал, ты реально прыгнешь? — расслышала странный вопрос сквозь беспросветную тьму в мозгах. Там было очень темно и пусто. Вообще не понимала, что произошло со мной опять? Я говорила, когда-нибудь от каруселей с Хаски пришибет.

— Я тоже не думала, что ты реально прыгнешь. — Прошептала с трудом, подняла спину, двумя ладонями опираясь на деревяшки. Голова очень тяжелая, будто сверху на нее тяжелую плиту положили. Хаски подтянул колени к груди, спиной о перила оперся, длинные пальцы висели между ногами.

— Твоя жертвенность просто ужасна, — прокомментировал Дима тихим голосом, может обвинительным, может нет.

Но осознала одно, что руки, подтянувшие за талию и шею к себе между ногами, и, прислонившие голову к его груди, были очень теплые. Они поглаживали мою щеку, висок, руку, одну половину тела, которой я была развернута, на второй лежала на полу между его ногами. А Дима будто защищал от всего мира и любого холода.

— Я прощен? — над ухом вопрос прозвучал. Сил ответить по началу не было, поэтому я едва заметно кивнула на его груди, думаю движение он почувствовал. А потом все же тихо произнесла:

— Похоже да.

Стало еще жарче, его руки и тело согревали нас от любых порывов ветра, а пальцами Дима убирал пряди моих волос, которые от порывов ветра иногда лезли мне или ему в глаза, а он аккуратно их заправлял мне за уши или за спину.

Я чувствовала Димин взгляд у себя на лице. На шее неожиданно ощутила дыхание, которое огнем подпалило кожу. Вздрогнула от этого. Это как кнут по нежной коже. Дима носом провел по моему лицу, по его овалу, как будто в ласке. Сделал какой — то непонятный жест головой и носом, будто пытался приподнять мое лицо наверх к нему.

Очень странно он смотрел, изучал, искал ответы и что-то требовал. В тот раз здесь я сбежала от него. А в этот раз посмотрела на его полные губы.

— Ты… ты… ты — шантажист! — прошептала с трудом выговаривая слова, меня немного потряхивало от адреналина. Но вот взгляда от его губ не могла оторвать. Как и он от моих, потому что чувствовала ответное покалывание на губах — признак его слежки.

— Да… я очень плохой: вредный, эгоист и собственник, и тебя залюблю до смерти, пока не взмолишься о пощаде, но и тогда не остановлюсь. Тебе придется признать, что ты — моя, другого выхода у нас нет. Видела, как его губы двигались и теплый пар от дыхания.

Я знала, что Хаски больной, но кажется его поступок помог мне дать собственный пинок под зад. И выгнать эту черноту изнутри. Я давала обещание простить? Обхватила его за шею добровольно, а Дима меня за бедра и посадил к себе на бедра.

Тогда я позволила себе потянуться к его губам в неловком поцелуе. Я первый раз к нему сама потянулась это было очень необычно — прикасаться к нему. Не долго мне дали нежничать, пробовать. Его язык, как обычно, с намеком нечего медлить, начал командовать. Горячо… трепетно… очень… очень тепло в объятиях. И как будто так и надо, быть здесь и плавиться от жара его поцелуя.

Дима очень сильно присоединял наши тела друг к другу, вжимал мое тело в себя и наше дыхание делал одним на двоих. Чтобы даже дышать без него не могла? Я и не дышала сейчас, я только успевала отвечать на его поцелуи. Очень похоже, что меня сейчас посыпали перчиком и приготовились употребить.

Руки Димы, как стальные цепи, сковали ребра и спину едва не до хруста. От силы давления не могла нормально вдохнуть воздух. Вероятно меня сейчас посадили на цепь и приковали наручниками к себе.

Только не забывай, Дима, цепь-то у нас одна на двоих. Не только я к тебе привязана.

Глава 10 «Поверхности»

POV Вильмонт.

Не заметила, когда стемнело. В этой беседке, на самой высокой точке открывался вид на теплую аномальную зону, рядом с самой холодной. Ветер сильно стенал над ухом, но его ледяных прикосновений не ощущала, кажется благодаря своей личной грелке. Сидела у Димы на бедрах, а он крепко обхватывал своими длинными руками, как осьминог со всех сторон. Это было очень тепло и приятно, я как будто в теплом одеяле, спрятана ото всех. Мы не говорили, не смотрели друг на друга.

Я слушала дыхание и сердцебиение Димы.

А щеки немного горели от ощущения его близости со мной. Я забыла об этих эмоциях, они находились где-то на дне спящего вулкана, пока кажется вся лава не вылезла наружу сегодня. Я опустошена, нет ненависти. Я обещала забыть? В конце концов, значит жизнь этого засранца важнее, чем «лелеяние» собственной обиды и гордости.

Я боялась он расцепит руки и потеряю эти приятные прикосновения, поэтому молчала. И время шло, звезды становилась ярче на небе, в Белесье очень темное, синее небо. Подняла подбородок вверх, чтобы рассмотреть этот вид, а Дима пальцами погладил под подбородком, что вызвало невольный смешок.

— Щекотно, — нарушила очарование того момента и подняла плечо от груди своей грелки. Уселась на бедро. Мы очень близко с Димой и его глаза теперь пристально следили за мной. — Я хочу в домик.

— Пойдем.

Будто загипнотизированная слышала этот голос, тихий, почти на ухо.

Молчали пока спускались, шли по снегу, по асфальту, снимали теплые костюмы и разувались в таком же состоянии.

Что сделать и сказать?

— Ужин? — спросил Дима.

Я неуверенно стояла возле стола, ладонью опиралась на спинку стула наблюдала за мужской спиной. У нас горел светильник только при входе, здесь на кухне и в зале было темновато.

Дима разжигал камин, ясно, что для мерзлячки меня, и опять тратил энергию на поджигание поленьев. (Сначала на горках обогревал нас, теперь здесь, если не закончит в подобном русле вырубится на ходу.)

Или предпочтет пополнить энергию не едой или сном,