Ваше Сиятельство 6 - Эрли Моури
— Которой уже раз из-за тебя нет мне радости! Только тревога! Ты хоть понимаешь, что сделал⁈ — ее грудь, прикрытая золотистыми лепестками, часто вздымалась, и я даже издали ощутил аромат акации, который часто окружал богиню.
— Да, дорогая, сделал ровно то, что хотел. То, что заслужила Небесная шлюха. Если ты хочешь сказать, что это кому-то не нравится там, — я указал пальцем в потолок, подразумевая высокие хоры, — то, я не утруждая себя. Я не сомневался: найдутся те, кто не оценит мой подвиг так, как мне бы того хотелось. Но я и не старался угодить всем.
— Нет, Астерий! Ты все-таки не понимаешь! Ты поступил как недальновидный человек, ведомый только пламенем мести и минутными эмоциями! Ведь мы с Афиной пыталась образумить тебя! Мы взяли тебя под свою защиту! Ну что тебе еще было нужно? Почему ты не мог просто успокоиться, отпустить свою обиду? — она в раздражении тряхнула длинными волосами, и они разлетелись точно серебряный флер.
— Прошу прощения, а что он сделал? — не выдержала Ольга, не понимая причин такого волнения Артемиды.
— Ты даже не знаешь⁈ — Артемида вскинула бровь. — Он не сказал тебе, чтобы не пугать? Он убил Геру!
— Саша! — Ковалевская вцепилась в мою руку. — Ты же сказал, что просто выяснишь с ней отношения!
— Так, дамы, ну-ка спокойно! Не надо драматизировать и преувеличивать! — сделал два шага вперед и повернулся, чтобы видеть одновременно Ольгу и Артемиду. — И не надо делать неверные выводы. Тем более выводы, касающиеся причин моего поступка. Что касается «убил Геру»… Боги бессмертны, а следовательно, Геру нельзя убить. Через некоторое время Величайшая дрянь появится снова вполне живой и практически невредимой. К счастью, она очень хорошо запомнит все то, что пережила в момент моего наказания — это ей на пользу и в назидание. Я ее не убил, поскольку она скоро возродиться, но я наказал ее смертью. Наказал именно тем, что она желала сделать со мной. Более того, я ее предупреждал несколько раз, что не надо со мной играть в эти игры. Или там, на Небесах все думают, что мне можно больно щелкать по носу, так сказать, наказывать меня, и я все это буду терпеть⁈ — я сердито посмотрел на Небесную Охотницу. Ее позиция мне не слишком нравилась, хотя она ее еще не совсем обозначила.
— Нет, же, Астерий! Я сказала, мы бы не позволили ей нападать на тебя! Совы Афины стерегли твой покой и в случае угрозы мы бы вмешались. Теперь никто не думает, что Гера была справедлива. Никто больше не смеет говорить, что с тобой можно было так! — с волнением произнесла богиня.
— Какие правильные слова. Заметь, не я их сказал, а ты сама произнесла: «теперь никто не думает…», — отвечая Артемиде, я особо подчеркнул ее слово «теперь». — И знаешь почему? Потому, что теперь до многих там, наверху, начинает доходить: может Астерий не шутил, когда говорил, что не надо принимать его за мальчика для битья, и что он не постесняется отплатить вечным той же милостью, которая была оказана ему. Теперь, лишь теперь там задумались, что если с Астерием не обходиться по-хорошему и не учитывать его интересы, то и он может обойтись очень даже по-плохому. Потому что кое-кому стало страшно — так как, еще никто не поступал с богами. И боги только теперь с удивлением обнаружили, что не только смертные уязвимы, но и они сами очень уязвимы перед гневом Астерия, бессмертного на самом деле. Скажу тебе более, дорогая, я с самого начала не собирался слушать ни тебя, ни Афину. Здесь, не обижайся, мне ваша забота приятна, и я очень благодарен за помощь и защиту, особенно в те дни, когда я лежал на излечении и был не способен защитить себя в полной мере, — в подтверждение я приложил руку к сердцу и передал богине горячий ментальный посыл. — Еще раз спасибо за это Асклепию, Афине и особенно тебе. Но я не хочу и не буду прятаться за тебя и Ясноокую. Дорогая моя богиня, я — мужчина. И я — Астерий. Поверь, это достаточные основания, чтобы быть собой и надеяться большей частью на себя, не утруждая очень близкий и дорогих мне существ. Я обозначил свою позицию так грубо и бескомпромиссно, чтобы ее особо ясно услышали во Дворце Славы, потому что именно там было позволено Гере обходиться со мной так, как оно было. И сейчас я хочу лишь одного: чтобы ты, моя возлюбленная богиня, была на моей стороне. Не так, мол, будто ты со мной, но с оглядкой на других бессмертных, а просто со мной без всяких условий. На моей стороне, это значит всецело со мной.
— Неужели ты до сих пор сомневался? Я всегда была с тобой. Даже в те дни, когда меня сжигала большая обида, я злилась на тебя, плакала, но желала тебе только жизни, сил и победы! — Артемида шагнула ко мне и с большей уверенностью добавила: — Я полностью с тобой! Но я боюсь за тебя. Я очень боюсь за тебя и хочу все происходящее смягчить насколько это возможно. Хочу найти способ, чтобы примирить всех, кто враждебен к тебе с тобой.
— Что ему за это будет? Скажи, пожалуйста, — голос Ковалевской дрогнул от волнения, она подскочила к Охотнице с надеждой и трепетом заглядывая в глаза богини.
Между тем сама богиня была не в меньше волнении и расстройстве:
— Не знаю, что будет. Лето с самого начала возле Громовержца и пытается утихомирить его — это тоже в ее интересах. Перун, конечно, в гневе. Он сжег скалу с гнездами Небесных Вестников и обрушил второю, он выжег рощу у Чистых Прудов. Потом сжимал голову руками и так что слышалось как скрипит его череп и сожалел о содеянном. Сейчас вроде успокоился. Хотя, есть те, которые пытаются пробудить его гнев и призывают немедленно тебя убить, — отвечая Ольге, богиня смотрела на меня. — Это Деметра и Велес, Эрида, Гефест и Арес, кое-то еще из низших богов. Афина и Афродита пытаются всех образумить. И думаю, решающим был голос Сварога. Если бы не
