Элизабет Чандлер - Навеки твой
Значит, он, действительно, все понял.
— Не совсем. Оба букета от нас обоих. Просто я подумала, что будет правильно отнести цветы Каролине.
— Почему?
Айви пожала плечами.
— Потому что она — мать Грегори, а Грегори наш с тобой друг.
— Но ведь она была скверной женщиной! «Скверной»? Странное слово для Филиппа…
— Что?
— Мама Сэмми говорит, что Каролина была скверной женщиной.
— Ну, мама Сэмми не может знать всего, — ответила Айви, въезжая в большие железные ворота.
— Она знала Каролину, — упрямо сказал Филипп.
Айви было известно, что многие люди недолюбливали покойную Каролину. Даже Грегори никогда не говорил о матери ничего хорошего.
— Хорошо, давай сделаем вот как, — сказала она, паркуя машину. — Один букет, оранжевый, путь будет Каролине от меня, а второй — красный, положим Тристану от нас с тобой.
Они молча побрели в богатую часть кладбища.
Когда Айви наклонилась, чтобы положить цветы на могилу Каролины, она заметила, что Филипп отошел подальше.
— Она холодная? — крикнул он издалека.
— Кто?
— Могила. Сестра Сэмми говорит, что у плохих людей могилы холодные.
— А эта очень теплая. Смотри, кто-то положил Каролине алую розу на длинном стебле. Значит, кто-то очень любил ее.
Филипп с сомнением посмотрел в сторону склепа, было заметно, что ему хочется поскорее уйти отсюда.
Айви вздохнула. Неужели он будет так вести себя и возле могилы Тристана?
Но когда они снова пошли по дорожке, Филипп заметно повеселел, стал прыгать через надгробия, и вновь стал обычным болтливым девятилетним мальчиком.
— А помнишь, как Тристан на маминой свадьбе опрокинул себе салат на голову и облился соусом? — спросил Филипп. — А помнишь, как он сунул себе в уши палочки сельдерея?
— И креветочные хвостики в нос, — кивнула Айви.
— И еще эти черные штучки в зубы!
— Маслины. Я помню.
Впервые после похорон Филипп заговорил с ней о Тристане, с которым он так весело играл когда-то. Что случилось? Почему он вдруг смог это сделать?
— А помнишь, как я разгромил его в шашки?
— Две партии из трех, — сказала Айви.
— Ага! — самодовольно улыбнулся Филипп, и вдруг сорвался с места и бросился вперед.
Подбежав к последнему склепу, замыкавшему ряд элегантных дорогих усыпальниц, и постучался в дверь.
— Тук-тук-тук, откройте! — заорал Филипп, а потом раскинул руки и подлетел к Айви, ожидая продолжения воспоминаний.
— И еще Тристан здорово рубился в видеоигры, — сообщил он.
— И научил тебя паре хитрых приемчиков, — подхватила Айви.
— Да. Я скучаю по нему.
— Я тоже, — сказала Айви, закусывая губу. Она очень обрадовалась, когда Филипп снова убежал вперед. Она не хотела портить его счастливые воспоминания своими слезами.
Когда они подошли к могиле Тристана, Айви опустилась на колени и провела пальцами по буквам на надгробии — имя Тристана и две даты.
Она не смогла произнести вслух короткую молитву, выбитую на могильном камне — молитву, передавшую душу Тристана в руки ангелов небесных — поэтому молча прочла ее, ощупав пальцами. Филипп тоже прикоснулся к камню и положил цветы, старательно разложив их в виде буквы «Т».
«Он исцеляется, — подумала Айви, наблюдая за братишкой. — Но если он смог, может быть, я тоже справлюсь? Пусть не сейчас, но когда-нибудь…»
— Тристан обрадуется, когда вернется, — довольно сказал Филипп, любуясь своей работой.
Айви подумала, что неправильно поняла его слова.
— Надеюсь, они не завянут до его возвращения, — продолжал Филипп.
— Ч-что?
— Может, он придет сюда, когда стемнеет?
Айви зажала рот рукой. Она не хотела лезть в это, но кто-то же должен был поговорить с Филиппом, и Айви прекрасно понимала, что на мать рассчитывать не приходилось.
— Как ты думаешь, где сейчас Тристан? — как можно осторожнее спросила она у Филиппа.
— Я не думаю, а знаю, где он. На фестивале.
— Откуда ты это знаешь?
— Он сам мне сказал. Он мой ангел, Айви. Я знаю, ты велела мне никогда больше не произносить слово «ангел», — поспешно выпалил Филипп, словно надеялся избежать гнева сестры, если произнесет запретное слово как можно быстрее. — Но что я могу поделать, если так и есть? До сегодняшнего дня я не знал, что это он, но сегодня Тристан сам мне сказал.
Айви потерла ладонями предплечья.
— Наверное, он все еще на фестивале, вместе со своей подругой.
— П-подругой? — беспомощно повторила Айви.
— С другим ангелом, — пояснил Филипп. Он сунул руку в карман и вытащил оттуда изрядно помятую фотографию. Это была карточка, снятая в «Фотостудии Дикого Запада» — та самая, испорченная.
Видимо, произошел какой-то сбой в проявителе или при съемке, потому что на фотографии за спиной у Филиппа светилось какое-то облако.
— Это она, — Филипп ткнул в облако пальцем. — Второй ангел.
В самом деле, очертания облака напоминали силуэт девушки.
— Где ты это взял?
— Уилл мне дал. Я попросил его отдать мне эту карточку, потому что на нашей с тобой фотографии ангела нет. Я думаю, это подруга Тристана.
Боже милосердный, что придумает не в меру развитое воображение этого мальчика в следующий раз? Дружную компанию ангельских друзей и родственников?
— Тристан умер, — сказала Айви. — Умер. Ты это понимаешь?
— Да. — Лицо у Филиппа было печальным и мудрым, как у взрослого, но нежная кожа на по-детски округлых щеках светилась золотом в вечернем свете. В это мгновение он сам напомнил Айви изображение ангела.
— Я скучаю по живому Тристану, каким он был раньше, — продолжал Филипп. — Я бы хотел, чтобы он мог снова поиграть со мной. Иногда я плачу по нему… Но я рад, что он теперь ангел. Он и тебе поможет, вот увидишь.
Айви не стала спорить. Она знала, что ей все равно не удастся разубедить Филиппа. Его вера была слишком сильна.
— Пора идти, — сказала она.
Филипп кивнул, а потом обернулся через плечо и громко крикнул:
— Надеюсь, тебе понравится, Тристан!
Айви бросилась прочь от него. Какое счастье, что Филипп сегодня ночует у Сэмми! Наконец-то лучший друг Филиппа возвращается из летнего лагеря, и ее братишка будет проводить больше времени в реальном мире!
Приехав домой, Айви нашла записку от матери, в которой Мэгги сообщала, что они с Эндрю отправляются на торжественный ужин в честь открытия фестиваля.
— Вот и замечательно, — вслух сказала Айви. За сегодняшний день она успела устать от вымученных разговоров. Тихий вечер наедине с Эллой и книгой — это как раз то, что ей было нужно.
