Тереза Тур - Мой ректор военной академии 3
— Анук-Чи, обратно! — и в ладошках Дарины птенец галстУка сидит, пылит золотым облачком. Облачко песчаной струйкой осыпалось — маленькой, тоненькой змейкой спряталось под юбкой.
— Анук-Чи, расти! — и вокруг ног Дарины свилась золотыми кольцами огромная песчаная змея — не меньше, чем Чи мамы! Милена и Ори стоят, как громом пораженные — неужели они так не могут? Это же легко! Ори достает мешочек для сбора трав — протягивает Милене:
— Собери лимарры, внучка. Мы с Дариной пройдемся немного. — Милена губы поджала, но спорить с бабушкой не могла — пошла собирать сладкие ягоды. Дарина удивлялась ее покорности и выдержке, — она бы так не смогла.
— Дарина… — они шли по склону вверх, в горы, — туда, где начиналась гекатовая роща.
— А что тебе еще легко делать? Расскажи мне. Расскажи, даже если это секрет. Никто не будет тебя ругать. — карие глаза Ори смотрят пристально, видят насквозь. Обманывать Ори нельзя — Дарина это знала. Но тайну свою раскрывать не хотелось. Если она расскажет — это уже будет не тайна. Она хотела рассказать Милене — вместе они могли бы поиграть. А вдруг Ори Маду не разрешить играть, если узнает? Вдруг Дарине сильно-сильно захотелось все рассказать Ори Маду. А бабушка только улыбалась и шептала что-то тихо-тихо…
И Дарина рассказала, что если залезть в дупло старого геката, можно вылезти совсем не в Реймском лесу, а в другом месте…В том месте деревья с белыми стволами в черных пятнах, в том месте течет река, сверкая на солнце и маня желтыми цветами, растущими прямо в воде….
Засиделась она во сне. Здесь магия сильна, но и силы убывают быстрее. Комната заставленная свечами, шкатулками и сундучками. Стол, старое кресло. Ее колдовское логово между мирами, между сном и явью, везде и нигде., доверху набитое воспоминаниями. Их можно просто смотреть, расслабившись в кресле… Дарина понимала, что ей уже давно пора вернуться, но осталось последнее…Самое сладкое, самое горькое. Руки потянулись к шкатулке из темного, отполированного множеством прикосновений геката. Крышка открылась сама, — достаточно было одного влажного взгляда карих глаз. Тонкие пальцы потянули полоску черной ткани. Галстук…
Как же она тогда хохотала! Чи стал галстУком, и летал над кроватью, а он ей повязал вокруг шеи смешной длинный узкий платок — гАлстук. И поцеловал. Долго, нежно…
Сегодня она выплачет все, — наполнит зеленое стекло до краев. А завтра обо всем забудет, и будет бороться дальше. За сына. За герцогство Реймское. За камни, покрытые алым мхом, будто кровью. За огромные, величественные гекаты. За мохнатых золотых ажанов над кустами сладкой лимарры. За серые стены замка, за стрельчатые окна, за свежие могилы тех, кто в нем жил. Еще недавно жил. Так беззаботно и счастливо…
Ей было почти двадцать, когда она попробовала это сделать. Войти в их старинные, почти в ее рост часы, и выйти в полуосвещенную залу. Это был дворец — красивый. Большие окна, старинные часы. Она вышла из залы. Длинный узкий проход, и по бокам — двери. Странный дворец…Дарина ступала по ковру мягко, бесшумно. Только одна дверь была приоткрыта. Девушка заглянула в щелку. Какие некрасивые столы — из дерева, а не из камня, без резьбы…Нигде не вырезан герб…
За столом сидел мужчина. Копна светлых, золотисто-рыжеватых волос, ярко-синие глаза. Нос с горбинкой. Одет очень странно, но красиво. Он прижимал к уху какую-то дощечку, и что-то говорил на незнакомом языке густым, бархатным голосом.
Потом она выучила язык. В ее мире это просто. А как он обрадовался, когда стал ее понимать! Он подарил ей дощечку с гладкой поверхностью — нажмешь пальцем в определенном месте — и услышишь голос. Его голос! Магия того мира — очень странная магия. Почти вся магия — в таких вот штуках. Но она была и в нем. Странная, непонятная. Магия, которой он ее позвал, а она не успела…
Машина взорвалась — и она не успела. Но она знает. Последнее, что произнес Роман Эдуардович Мироян — было ее имя. Дарина…
Вероника… У нее та же магия, что была у Романа. И она смогла. Смогла ее позвать, а она, Дарина — услышать. Она услышала, и успела! Если бы не успела — не простила бы себе никогда.
Вероника, ее сын Павел и ее сын — они будут жить! Во имя тех, кого больше нет…В память о нем. О Романе.
Когда мы с Фредериком вернулись к остальной компании, то выяснили, что Ричард предложил отправиться в Академию и покончить со всеми съемками за один день.
— Просто у всех есть, чем еще заняться, — ворчал он.
В результате мы бодро и резво выступили порталами вперед, заре навстречу. Что характерно, воздушно-зефирные девицы были оставлены во дворце. А в Академии нас встречал полковник Гилмор, тот самый, что позволил мне поговорить с Рэмом, когда тот затеял побег.
— Добрый день! — радостно поприветствовала я его. И, вспомнив о хороших манерах, сказала. — Госпожа Блер, позвольте вам представить милорда Гилмора, ныне исполняющего должность начальника Имперской военной Академии. Это замечательный человек и очень добрый.
— Только не говорите кадетам, — добродушно усмехнулся военный. — Это приведет к хаосу. Госпожа Блер, очень приятно.
— Мне тоже, — искренне улыбнулась ему художница.
Следом за нами в Академии оказались и принц с друзьями. Троубридж по-прежнему отсутствовал.
— Его величество просил передать, что появится чуть позже, — сообщил нам Брэндон.
— Тогда мы можем пока пообедать, — предложил милорд Гилмор.
И все требовательно посмотрели в мою сторону, ожидая, что именно я дам отмашку.
— Это было бы замечательно, — не стала я обманывать ожидания окружающих. — А почему в Академии так тихо? Где все?
— Отбыли на сборы, — ответил мне милорд Гилмор. — Палатки, костер, свежий воздух.
— Задания по командам. Предгорья Южной провинции, — мечтательно протянул командующий Тигверд. А его бывшие кадеты скривились.
— Как на сборы? — поразилась я. — Как палатки? Дети же простудятся!
— Миледи Вероника, — насмешливо протянул Ричард. — Не дети, — молодые мужчины. И мы с вами это уже несколько раз обсуждали.
Я посмотрела на него с негодованием.
— К тому же их отправили на юг Империи, — поспешил успокоить меня милорд Гилмор. — Там днем до плюс шестнадцати. Ночью, правда, до плюс одного. Но с ними целители и вся необходимая походная амуниция. Все в отличном состоянии — палатки, обмундирование. Вы можете не волноваться, — мое слово!
— Благодарю, милорд. Вы меня успокоили — и я постаралась улыбнуться полковнику как можно обворожительнее. Пусть Ричард видит, и учится! Можно же успокоить женщину, заверить ее, что все в порядке, а не рычать, воспитывая, как своих кадетов! Да еще и при всех…
