Марта - Светлана Гресь
Небольшая, но высокая, куполообразная комната, посередине впадина, в форме серебряного блюдца с золотой каемочкой, куда она упала, кстати очень легко, будто кто-то невидимый осторожно положил ее сюда.
Больше ничего и никого вокруг. Было душно и влажно. Пахло чем-то неопределенным и непонятным. Ровный молочно-белый свет струился с потолка, концентрируясь в середине комнаты. Снизу поднималось рассеянное, красноватое сияние.
Выбравшись по гладким краям блюдечка, осторожно подошла к белой двери, что вела в длинный сумрачный коридор, где под не очень высокими потолками сгустилась тьма непроглядная. Вдоль, с двух сторон по плинтусу, мерцали красные, словно живые огонечки. Впереди из глубины, отделанного светлым камнем помещения, гулким эхом отдавались чьи-то уверенные шаги. Значит, здесь кто-то есть, вздохнула Дана с облегчением и заторопилась следом.
Коридор казался бесконечным. Только двери, одни двери, деревянные, огромные и закрытые. Пока прямо перед ней не оказались еще одни, распахнутые настежь. Заглянула уже смелее, надеясь встретить хоть какую-то живую душу. Снова никого. Это уже показалось странным.
Массивная мраморная лестница приглашала наверх. С трудом подавив нервную дрожь, прикоснулась к поручням прохладным и гладким, отполированным до блеска. Лестница едва освещалась маленькими крошечными огоньками, вмонтированными в шершавую стену. Под высокими каменными сводами тревожным эхом отдавался каждый шаг. Слабые огоньки, будто отблески чьих-то хищных глаз мерцали жадно и жутко, неотрывно наблюдая за каждым ее движением.
В этой полутьме трудно было судить об истинных размерах здания. Ни одного окна, заметила про себя девушка. Полумрак, прохлада и пустота, будто в склепе. Невольно прибавила шагу. Стараясь ступать как можно легче, поднялась по лестнице и уткнулась в огромную деревянную дверь. Робко прикоснулась к массивной серебряной ручке, едва нажав ее. Дверь тут же легко отворилась.
Сверху лился хмурый, безжизненный свет. Стены, отделанные светлым деревом, придавали особое ощущение тепла и защищенности. Комната большая и тоже без единого окна. Только двери. Небольшие и огромные. Белые, золоченные, деревянные, закрытые.
Двери напротив были открыты, оттуда виднелось интенсивное световое пятно. Подобрав подол своего подвенечного платья, легко перебежала просторный холл и вошла в помещение, надеясь хоть кого-то встретить. Яркий свет ослепил на мгновение. Сзади с громким шумом захлопнулась дверь. Назад дороги, видно, не будет.
Подождала, пока глаза привыкнут к свету. Витавший в воздухе сладковатый запах ладана, указывал на то, что она попала в церковь на службу. Постепенно перед ней стали проясняться первые очертания.
И… Дана застыла в изумлении. Почувствовала, как тело ее медленно пробирает ледяной озноб. Это было самое странное и самое жуткое зрелище, что может видеть когда-нибудь человек в самом страшном кошмаре.
Ужас, овладевший ею, подсказывал, что надо бежать, скрыться от этих невероятных чудовищ, что жадно впились хищным, любопытным взглядом в удивленное лицо девушки, побелевшее от ужаса. В церкви воцарилась полная тишина. И в следующую минуту все вокруг взорвалось от дикого, неуемного хохота.
К ней подбегали уродки и уродцы, становясь полукругом. Кого здесь только не было, на любой вкус самый изощренный. Не было только ни одного нормального человеческого лица. Они с презрением и отвращением показывали на девушку своими руками, что у многих походили больше на звериные лапы.
Но что удивительно, они говорили на понятном для нее языке. Им она казалась смешной и безобразной. Перед наглыми, откровенными взглядами чувствовала себя такой униженной и беспомощной.
Стояла растерянная, потупив взгляд, будто голая, перед стадом оголтелых, хохочущих человеко-зверей в роскошных золоченных одеждах. Сердце продолжало неистово биться.
Но вот толпа почтительно расступилась, перед ней оказался, видно, самый жуткий из них, урод. Как-то чудно глянул своими красными, выпяченными глазами, вздрогнув от удивления, взял за руку и, молча, повел к алтарю. Там уже их встретил батюшка. Тут же сбоку в белом подвенечном платье стояла невеста, такая же жуткая образина в роскошном подвенечном платье. Она плакала горько, ее утешали, видно, родители. В церкви застыла мертвая, настороженная тишина. Кивнул едва заметно жених, и церемония продолжилась, но уже невестой была Дана. Ее даже никто не спросил, согласна ли она. Батюшка что-то бурчал себе под нос, помахивая кадилом, что-то спрашивал у молодых. Дана, будто оглохла.
Она, наконец, поняла, что спит. Вздохнула облегченно и решила дождаться окончания сна. Только, что может означать дивный этот кошмар. Ничего Наина растолкует его.
Через некоторое время церковь взорвалась уже от ликующего крика поздравлений. Первыми новобрачных поздравили две особи мужского и женского пола. Дана решила, что это отец и мать ее, так называемого мужа. Они, верно, были главными в этом странном мире. Окружающие почтительно называли их Ваше Королевское Величество. Девушка смотрела уже с любопытством на все происходящее вокруг. Мужчины и женщины подходили поздравлять раздельно. Различить их можно было только по одежде. Одни были в платьях с позолотой, в украшениях обильных, иные в штанах и не в менее пышных кафтанах.
Потом ее повели в огромный бальный зал, где давали роскошный банкет в честь бракосочетания королевского сына. Казалось, вся жизнь, верно, огромного дворца, с визгливым криком и неуемным шумом переместилась в этот банкетный зал, где между длинными, нескончаемыми рядами столов сновали шустрые поварята в высоких белоснежных колпаках, похожие на обезьян. На белых скатертях, искусно расшитых серебром и золотом, на золотых и серебряных блюдах было такое великое множество всевозможных кушаний и напитков. Музыка на балконах играла беспрерывно.
Дана поняла, что все эти, так называемые господа, все эти ощерившиеся, странные человеко-твари, раскланиваясь перед ее мужем в нижайшем почтительном реверансе, и из – под лба с ехидным смешливым любопытством наблюдая за девушкой, на самом деле боятся своей королевы.
Она сидела возле сына прямая, молчаливая и, видно, как всегда, недовольная происходящим. С любовью и нежностью смотрела только на принца. На всех остальных обращала внимание только тогда, когда делала замечание унизительное или приказывала что-то въедливым, сердитым тоном.
Король же веселился от души, часто заглядываясь на невестку, и, если Дана ловила его взгляд, хитро подмигивал девушке. Ничего себе, родственничек. Ежели с таким в темном переулке встретишься, с перепугу заикой на всю жизнь останешься.
Господи, когда сон этот уже закончится? Постепенно перед глазами все поплыло, стало расплывчатым, неопределенным. Шум и гам, музыка беспрерывная утомили ее порядочно. Глаза сами по себе стали слипаться. Незаметно для себя склонила голову на плечо мужа и уснула. Он осторожно взял ее
