Книга (СИ) - Ефимия Летова
— Рем-Таль, — говорят мои губы, я борюсь с истерическим смешком. Где же они тебя нашли, такого настоящего, сильного, невозмутимого, как небо, я же представляла тебя именно таким… — Первый страж короны, Рем-Таль…
— Польщён, что Вы помните меня, Вирата Крейне. Нас ждут. Жара усиливается. Рад видеть Вас в добром здравии, но нам надо спешить.
Советник Тельмана Криафарского отступает в сторону, позволяя увидеть бескрайнюю твердь оттенка тёмной охры. Это не пустыня, как может показаться. Под тонким слоем песка — камень. Камни, камни, камни…
Этого всего просто быть не может!
За остальными сопровождающими, безликими и безымянными для меня, высятся внушительные безгорбые верблюды, то есть, не верблюды, конечно. Камалы, плотоядные, выносливые двухметровые твари, исконные жители Криафара, самые крупные из выживших после божественного проклятия. При королевском дворце их немного, слишком тяжело прокормить — еды и людям-то не хватает. Впрочем, поговаривали, что камалы не брезгуют и падалью, а такого добра на окраинах Криафара можно найти немало.
Я должна знать, так это или нет. Это же моя, мною придуманная вселенная. Должна ли? Невозможно продумать каждую деталь, каждую мелочь. Кажется, я всё меньше и меньше знаю об этом мире, возможно, существующем только внутри моей сбрендившей головы.
Действительно, жарко. И чадра весьма кстати.
— Надень, — я наклоняюсь и поднимаю упавшую в пыль куфию — хотя здесь, наверное, неотъемлемая принадлежность гардероба жителей пустынь называется иначе. Рем-Таль на меня смотрит, как мне кажется, с удивлением, к которому явно не привык, но подчиняется моментально. Ловко водружает на голову хитрое сооружение из ткани. Я с сожалением наблюдаю, как от его мужественного лица, которое мне хотелось бы разглядеть во всех подробностях, на виду остаются только тёмные внимательные глаза.
— Благодарю, Вирата Крейне. Не стоит утруждаться в дальнейшем. Позвольте Вам помочь.
На спине степенно приблизившегося к нам камала был закреплён вполне внушительный паланкин. Зверь моргнул, равнодушно глядя на меня сверху вниз вишневыми круглыми глазами с трогательными длинными ресницами. Опустился, почти по-человечески вздохнув, на мозолистые колени, так, что паланкин предательски заскрипел, потом поджал задние ноги, покорно распластался на камне, позволяя без особых усилий забраться внутрь. Не решившись коснуться Первого стража, я не удержалась и погладила кучерявую короткую шерсть зверя, жёсткую, непривычного багряного оттенка. От него пахло плесенью и самую малость — гнилым мясом. Камал нетерпеливо всхрапнул, и я с трудом забралась-таки внутрь, чувствуя себя такой тяжёлой, неуклюжей в непривычной одежде. Моду на камалов как средство передвижения знати ввёл эксцентричный и склонный авантюрам дед Тельмана, страдавший отсутствием обоняния, надо полагать… Внутри паланкина, однако, неприятного запаха вовсе не было. Стоило устроиться на небольшом, обитом гладкой бордовой тканью кресле, как зверь поднялся, заставив меня вцепиться обеими руками в маленьких деревянные ручки. Мягко заколыхались шторки по бокам, ожидаемой штормовой тряски не было, зверь двигался неторопливо и плавно, я видела маячившую впереди морду с задорно торчащими вверх бархатными овальными ушами.
Остальные, насколько я видела, двигались просто верхом.
Апельсиново-рыжее небо. Раскатистое похрапывание зверя, точно сошедшего со страниц детского альбома. Бархатный мешочек с драгоценностями, который фактически силой всучила мне выбежавшая из двухэтажного каменного дома Си Ан. Сказка с восточными нотками, вот только прекрасная принцесса — самозванка.
Сказка, реальная до самых мельчайших подробностей.
То, что с натяжкой можно назвать «городом» располагается в округах Росы, где располагается оазис Охрейн, и Инея, где находится Каменный дворец Вирата Тельмана. До них еще нужно добраться, пройдя пустынные земли, обогнув Пирамиду вдоль русла высохшей реки Шамши. Сколько займёт дорога?
Внутри паланкина я стягиваю чадру. Солнце, раскаляющееся с каждым шагом, пытается проникнуть сквозь шторки, но безуспешно. А я гляжу во все глаза на наваленные причудливыми архитектурными композициями каменные глыбы так, как не смотрела бы на самый живой и волшебный пейзаж. Здесь уже полтора века не было дождей, а полноводная река высохла. Здесь почти не растут растения, только выносливый манник приспособился питаться тающим ледяным градом, изредка выпадающим по ночам вопреки законам физики моего родного мира, наверное. Здесь так мало живых существ, а те, что есть…
Почувствовав легкую щекотку на руке, опускаю глаза — и вижу сидящего на предплечье крошечного золотого скорпиона с маленькими клешнями и тяжелым набухшим жалом на кончике изогнутого хвоста.
Жёлтый скорпиутец. Если его тельце высушить, перетереть до консистенции сахарной пудры, а потом вдохнуть, наркотический эффект будет мгновенным. Употребление жёлтого порошка вредит здоровью, вызывает привыкание и запрещено законом, но поговаривали, что в иные времена и сам Вират не брезговал им… При этом жёлтый скорпиутец — одна из самых ядовитых тварей Криафара, несмотря на маленькие габариты. Паралич сердечной мышцы…
Надо просто не шевелиться, не двигаться, замереть, насколько это возможно с учётом невозмутимо покачивающегося камала, продолжающего свой путь. Может быть, он уползёт сам, может быть…
— Вирата… — раздаётся голос Рем-Таля совсем близко, от неожиданности я вздрагиваю.
И вскрикиваю.
И дёргаю рукой, разумеется.
Глава 19. Криафар
Рем-Таль среагировал мгновенно. Он ударил меня по руке, стряхивая опасное существо, в большей степени казавшееся мне безобидной пластмассовой игрушкой, нежели смертельно ядовитой тварью, и я ощутила боль от удара, в который раз удивившись тому, что все эти невозможные события ощущаются совершенно, на все сто процентов реальными. Я вообще не должна была называть Рем-Таля по имени, просто потому, что его никогда не существовало, он был лишь плодом моего воображения. И, тем не менее, я уже не могла представить себе этого загорелого светловолосого мужчину кем-нибудь другим.
Второй рукой мой спаситель молниеносно выхватил откуда-то странный металлический предмет, что-то вроде заострённых щипцов, проткнул метнувшееся членистоногое, потом подхватил его, точно кусок пиццы и вышвырнул в окно.
— Как расточительно, — пробормотала я отчего-то онемевшими губами. — Они же дорого стоят.
Рем-Таль склонил голову:
— Знаю, но… я не одобряю вещества, дурманящие разум. Вирата, примите мои извинения за столь непочтительное обращение. Я в любом случае не должен был…
