ЛВ 2 (СИ) - Звездная Елена

Вот значит как!

Поднялась я быстро, решительно, клюкой оземь ударила, да метнулась обратно к избе своей, к аспиду и лешему, что понуро у октагона стояли, да к нежити, что когда-то ведуньей была. Просто я ж не сразу поняла, почему человеком ее вернуть можно, а вот лесной ведуньей — нет!

А сейчас… сейчас почти догадалась.

Метнулась за барьер защитный, сковала не почерневшую — обгоревшую, как оказалось, ведунью, да и поглядела на случившееся иным взглядом! Поглядела, чтобы застыть потрясенно — эту ведунью выпили! Вот почему я чувствовала, что стань она живой, магии в ней уже не будет!

Отшатнулась в ужасе.

Замерла, в трех шагах от октагона, стояла с глазами широко раскрытыми, да сердцем, в испуге как птица в клетке в груди бившемся. Словно ребра проломить хотело, да на свободу вырваться.

— Веся, происходит что? — напряженно спросил леший.

А я сказать не могу, не могу и слова вымолвить. Лишь на нежить ведуньи гляжу в ужасе и с пониманием — та Дарима, это…

— Это я, — прошептала в ужасе.

На меня что леший, что аспид поглядели странно очень, а я…

Я клюкой оземь ударила, и к заводи перенеслась. Туфли скинула, клюку к кусту прислонила, и юбку платья чародейского придерживая, к кромке воды подошла. Вот по ней и металась, все успокоиться пытаясь.

Водя себя ждать не заставил, из заводи наполовину высунулся, сонный, заспанный, да и спросил:

— Весь, что?

Остановилась я, на него посмотрела, и сказала:

— Смотри, Водя. Вот есть я, я ведьма прирожденная. Мы природных ведьм на порядок слабее, но коли горе обрушится сильное, у некоторых из нас, не у всех, лишь у некоторых — просыпается сила. Да такая, что природным на зависть! А природные ведьмы, Водя, они одну особенность имеют — им чтобы стать сильной, в силу войти следует. И для того вступает ведьма в бой неравный. И чем сильнее противник, тем сильнее станет ведьма, убив его. Да не только в силу так природная ведьма входит, но и от врага своего многое берет — коли вампира убить, получишь грацию да силу эмоции выпивать, коли волкодлака — звериную грацию, да возможность видеть даже в самую темную ночь. Способности врага, Водя, способности они получают.

Водя к берегу подплыл, и слушал внимательно, каждое слово ловя с жадностью и повышенным вниманием.

— Ну так силы те в праведном бою получены, — продолжила я, мечась взад-вперед по кромке заводи и брызги воды расплескивая нервно. — И то, что со мной чуть не сотворили, я сочла измышлением Славастены да Ингеборга, что силу мою хотели Тиромиру отдать, а выходит…

Остановилась я, на Водю поглядела растерянно, и прошептала:

— А выходит то не Славастены был замысел… То обряд был, уже существующий… И не первая я ведьма прирожденная, чью силу выпить замыслили… Я не первая, Водя!!!

И ноги ослабели. Прошла по берегу, чтоб платье не замочить, села на дерево поваленное весенним паводком, да и… не было у меня слов больше. Не было… а все равно из души рвались:

— Ведьмы же не такие, Водя… Не такие… Я в это верила, Водя, я верила…

Водяной на берег выбрался, хвост свой в шаровары переколдовав — мои чувства берег, подошел, рядом сел, и сказал:

— А ты всех по себе меряешь, Веся, а не все такие, понимаешь?

— Но ведьмы-то — все… — так больно мне было. — Я ж как за Славастену узнала, мне тогда легче на душе стало, что не ведьма она. И вера во мне, вера в ведьм, понимаешь?

Водя промолчал.

А я не могла.

— Ведь каждому нужно хоть во что-то верить… каждому. И я верила, а выходит…

Вздохнул Водя, по плечу успокоительно похлопал, да и сказал:

— А я тебе байку расскажу веселую, обхохочешься сходу. Хочешь?

С сомнением скептическим на водяного я посмотрела, уж хотела спросить, не объелся ль он чего, да только не обращая на мой взгляд внимания, Водя вдохновенно начал:

— Собрались как-то рыбак, пахарь, да пастух. И пошел меж ними такой разговор. «Я, — говорит рыбак, — тут озеро сотворю. Рыбы будет видимо-невидимо, деревне польза, мне заработок». «Нет, — отвечает ему пахарь, — я тут землю распашу, посею рожь-пшеницу и будет деревне хлеб, а мне заработок». «О чем речь?! — возмутился пастух. — Я здесь скот выпасать стану. Будет деревне нашей и мясо, и шкуры и молоко с сыром, а мне заработок». И вот спорили они спорили, Веська, до драки дошло, а между тем сорняки землю ту заняли, леса проросли, а деревеньку голод сгубил.

— Водь, ты вот сейчас об чем? — спросила с сильным подозрением, что реально может отравился чем.

А водяной на меня серьезно поглядел, да такой ответ дал:

— О земле, Веся. О земле. О ресурсах, которые делить никто не хочет. И о магии, которую земля дает. Как плодородная почва, Весь, с которой если урожай снимать бездумно да жадно — пустыня станет.

И опустив руку в воду, водяной призвал книгу, достал ее, сдул капли воды, раскрыл и продолжил:

— Ты мне про историю магии рассказывала. Изучил я вопрос, и знаешь что?

— Что? — спросила шепотом.

Глянул на меня голубыми глазами насмешливо, да и сказал:

— Рыбаки — это алхимики. Пахари — чародеи. А маги — пастухи. И пока они спорили меж собой, проросли леса Заповедные, да появились ведьмы природные — сорняки считай. Сорняки мы с тобой, Веська, как есть сорняки — везде прорастем, если нужно завсегда выживем. Да не об нас речь — в войне рыбака, пахаря и пастуха, пастухов победа полная. И вот поле занято, стада там от горизонта до горизонта, и растет то стадо, а травы уж стало не хватать… Куда стаду идти, Веся?

— В лес… — едва вымолвила.

— Правильно говоришь, — похвалил водяной насмешливо. — Беда не в ведьмах, Веся, беда в магах. Вот ты сама саженцы по лесу рассаживаешь, ты скажи — выбираешь, каковы будут расти лучше да плодоносить больше?

Молча кивнула.

— Так и маги, — Водя усмехнулся, да усмешка была невеселая, — им сила нужна, а в простой ведьме сил не так уж и много, вот они и выводят тех, кто посильнее будет. Кто своих же жрет, силы копит. Такие магам и нужны, Весь, именно такие. Ты не суди ведьм, и веру терять не стоит, чую я проще ларчик открывается — ведьм используют. Не уничтожают, а заметь — могли бы, сама знаешь маги сильней, одного Ингеборга вспомни. Но не уничтожают… Вот и подумай, от чего их берегут? А теперь и вовсе в загон согнали.

Маги… да, стоило бы догадаться.

Дурно мне стало, но страдать было некогда.

— Я-то думаю, от чего маги мне в войне с нежитью помощь оказывают, — дыхание срывалось, сердце болело почему-то.

— А почему бы и нет? — Водя глядел в воду с усталостью. — Против общего врага воюем. Другой вопрос — что будет, когда победим…

— Война, — и страшно такое говорить, да только беде в глаза прямо смотреть надобно, иначе добра не жди.

— Война, — согласился водяной, — но уже с магами.

А маги не пощадят… кому как не мне знать об этом.

От того поднялась решительно, платье оправила, да и сказала уверенно:

— Справимся!

— Думаешь? — с нехилым сомнением спросил Водя.

— А то! — я клюку призвала, сжала уверенно. — Ты правду сказал — сорняки мы с тобой, Водя. А сорная трава, она, ты знаешь, завсегда везде выживет!

Прошла к туфлям, обулась и спросила:

— Водь, у тебя серебряного блюдца лишнего случаем не найдется?

Пожав плечами, водяной спросил:

— Размер?

— Побольше, — честно сказала ему.

В итоге серебряный поднос в мой рост окружностью тащил леший, Водя хотел дотащить, но я его спать отправила, у нас впереди еще ночь боевая ожидалась.

А как затащил лешинька мне то блюдо в избу, так я дверь в избу заперла, заклинанием тишины все изолировала, домового с третьего раза выгнала, кота Ученого выставила, от Мудрого ворона окно закрыла, встала перед блюдцем, яблочко наливное пустила, да и позвала:

— Ульгерда.

Ведьма ответила почти сразу, сидела она в пещере на Ведьминой горе, уставшая, понурая, хмарая, да над книгами древними корпела.

Меня увидав, сперва сказала: