Разбуди меня (СИ) - Литвинова Анна

Его слова больно хлестали, заставляя женщину молча плакать, обхватив себя руками. Она чувствовала его боль, его обиду и злость, но помочь была не в силах. Вернуть все назад было невозможно.

— Неужели ты бы смог со мной и дальше жить, зная, что я люблю другого? — глухо спросила она, подняв большие глаза глубокого зеленого оттенка.

— Перебесилась бы, не ты первая, не ты последняя, — пожал плечами мужчина, приблизившись вплотную. В его голосе появились угрожающие нотки, — что толку теперь, обратно я тебя никогда не приму. Но запомни, нашу дочь этот ублюдок воспитывать не будет, поняла?

— Я тебе ее не отдам! Ты не посмеешь ее забрать! — женщина взвизгнула, прижавшись спиной к двери, будто заслоняя ее собой..

— Посмотрим, — он положил свои руки по обе стороны от нее, прижимая твердым телом к двери, — и это отродье, возомнившее ее своей парой, никогда мою дочь не получит. Я уничтожу тебя за то, что ты сделала! И раз уж это мерзкое племя отобрало мою женщину, моего ребенка им не видать!

Мужчина с силой ударил кулаком по двери, сдирая кожу и оставляя кровавый след. Заставляя женщину сжаться в комок, но не отступить. Она готова была перегрызть ему горло, если он попробует увезти девочку силой. Но он лишь насмешливо ухмыльнулся и ушел, окинув ее на прощание тяжелым взглядом. И она поняла, что он не отступится…

Но теперь, когда Аня удивила меня в очередной раз, приняв мое предложение, я ее уже никому не отдам. Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы она никогда больше к отцу не вернулась. Чтобы она смогла распоряжаться своей жизнью сама и разобралась, чего хочет. Чтобы она просто была счастлива. Надеюсь, что в этой новой счастливой жизни найдется местечко и для меня.

Аня

Боже… никогда не была ярой верующей, впрочем, до атеизма мне было тоже очень далеко, но сейчас я была готова вспомнить хоть черта лысого лишь бы мне ненамного, но полегчало. Тело горело огнем, дико болела и кружилась голова, отчего глаза было открыть решительно невозможно — неяркий свет плавил последние функционирующие извилины, грозя и их вывести из строя. Кости выворачивало, нещадно драло наждаком горло и нереально хотелось пить. И спать. И сдохнуть. Желательно одновременно.

Я попыталась облизать шершавым языком сухие губы, но получилось плохо. Из воспаленного горла вырвался слабый стон. Тут же послышались приближающиеся шаги, отдававшие в голове грохотом слона-переростка, танцующего ламбаду на металлических трубах.

— Проснулась, соня? — от бодрого знакомого голоса меня начало натурально подташнивать, — хочу тебя обрадовать, ты проспала две пары, поэтому в универ идти уже нет никакого смысла. Предлагаю сегодня оттянуться по полной!

В данный момент универ я видала в гробу и в белых тапочках. Воспоминания о вчерашнем вечере приходили постепенно, заставляя меня все сильнее морщиться, пока, наконец, я не вспомнила, где нахожусь. Захотелось ущипнуть себя побольнее, чтобы удостовериться, что это не сон. Я на самом деле ушла из дома и ночевала у Ильи. Полный писец…

На самом деле, помнила я не так уж и много — выпитый практически на голодный желудок алкоголь, пара съеденных пирожных за весь день не считается, вывел меня из строя довольно быстро. Точно помнила, как приехала на берег, как меня нашел Илья, как мы поговорили и я, не иначе как в порыве пьяного бреда, согласилась пожить у него, пока не найду работу и съемное жилье.

Дорогу назад я уже помню отрывками, а после того, как парень открыл дверь квартиры — вообще полный провал. Но внутри отчего-то царила твердая уверенность в том, что Илья никогда бы не позволил себе воспользоваться ситуацией. Откуда — не знаю, но была в этом абсолютно уверена.

Я лежала на широкой кровати в уютной светлой комнате с довольно большим окном. Бежевые обои с золотистыми разводами создавали интересную игру цвета на солнце. Помимо кровати тут находился среднего размера шкаф, тумба, стоявшая вплотную к нему, с четырьмя выдвижными ящиками, прикроватная тумбочка с красивым торшером над ней и красивое зеркало во весь рост. Возле двери темным пятном выделялась моя сумка, брошенная довольно небрежно. Разобрать ее вчера мне, видимо, сил уже не хватило — только переоделась в шорты и майку и сразу рухнула спать.

Тем временем парень замолчал, вероятно, удивленный моей реакцией. Точнее, полным ее отсутствием. Пару минут, нахмурившиеся брови… и на мой лоб легла потрясающе приятная прохладная ладонь, немного уменьшив головную боль.

— Аня, — тихо позвал парень, — ты меня слышишь? Ты вся горишь.

— Пить, — прошептала я.

Говорить было больно. Я довольно долго просидела на берегу, переживая ссору с отцом и не обращая внимания ни на ветер со стороны реки, ни на довольно холодную осеннюю ночь. Видимо, организму этого хватило по самое не хочу.

Сквозь приоткрытые на самую малость глаза, я увидела, как парень быстро вышел из комнаты. Послышались голоса, Илья, вероятно, разговаривал с Деном. Я не вслушивалась в слова, мне было абсолютно не интересно. Меня покачивало, будто на мягких волнах, унося все дальше и дальше, затягивая в черный жаркий омут беспокойного сна.

Проснулась я от того, как чьи-то руки приподнимали меня за плечи, а к губам прикоснулось холодное стекло. Вода! Я сделала несколько жадных глотков, осушив стакан за пару секунд. Казалось, что в жизни ничего вкуснее не пила. Удовлетворенно выдохнув, я откинулась на подушку, вновь провалившись в вязкое болото болезненной полудремы.

— Где она? — звонкий девичий голос вызвал очередной взрыв в черепной коробке, — ну что, допрыгалась? Так тебе и надо, немочь ходячая! Нет бы, позвонить любимой подруге и приехать по адресу, так это ж нам даже в голову не пришло! Зачем? Лучше же прошататься полночи неизвестно где и загнуться после в гордом одиночестве. Нет уж! Я тебя сначала на ноги поставлю, а потом весь мозг выклюю в поисках затерявшейся там совести. Чтобы в следующий раз тебя ноги несли в правильном направлении, а не передавали управление жопе в поисках приключений!

Ленкин бубнеж действовал хуже пыточной камеры. Хотелось признаться во всем — от кражи конфет из портфелей одноклассников (в третьем классе было дело, так и не поймали засранца) до убийства Кеннеди и мирового заговора. Надо ей потом сказать, что она универом ошиблась, ей прямая дорога в следователи, преступников колоть на признательные показания без какого-либо физического воздействия.

— Ленка, прекрати, — простонала я, надеясь заткнуть этот фонтан красноречия. Но мой стон возымел диаметрально противоположный эффект.

— Что прекрати? Правда глаза и уши режет? Я, значит, все утро звоню ей, как полоумная маман в поисках великовозрастного сыночка, а телефон выключен. Я уже вся в составлении списка моргов и больниц, а тут это рыжее недоразумение звонит и сообщает, что моя дорогая подружка валяется пластом в обществе двух беспомощных мужчин и пытается отдать Богу душу по причине неуемных алкогольных возлияний и полуночного шатания под луной. Я ничего не упустила?

С меня безжалостно сдернули одеяло, отчего меня начал трясти озноб с весьма характерным звуком стучавших зубов. Подруга ловко меня растерла, а затем намазала грудь и горло чем-то липким с насыщенным травяным запахом.

После этого варварства меня заставили проглотить пару таблеток, сироп с гадливым приторно-сладким вкусом, и уже с угрозами выпоили какой-то порошок, разведенный в горячей воде.

Под конец процедур, я чувствовала себя так, будто километров десять пробежала по пересеченной местности. Поэтому, когда мне было великодушно возвращено одеяло, я мгновенно провалилась в сон.

Глава 17

Аня

В следующий раз я открыла глаза, когда за окном уже смеркалось. Проведенный анализ систем организма показал, что пациент скорее жив, чем мертв. Головная боль отступила на задний план, но мыслительный процесс все еще давался тяжело, напоминая барахтанье в киселе. Горло продолжало саднить, а во рту расположился частный филиал пустыни Гоби. Больше жалоб вроде не было, исключая настойчивый до приказного тона намек мочевого пузыря сходить по хорошо всем знакомому адресу. Иначе пребывание в уютной постели перестанет быть таким приятным.