Четвертая могила у меня под ногами (ЛП) - Джонс Даринда
- Класс! А может, устроим пижамную вечеринку? – загорелась идеей Эмбер.
Джемма просияла:
- Еще как устроим.
Блин, лучше не придумаешь. Получается, пока я не разрешу Джемме побаловаться с коробками, не видать мне покоя.
- Чудесно. Можешь играть с моими коробками, сколько влезет, если тебе станет легче.
- Ну вот, - расстроилась Эмбер, - так у нас никогда не будет пижамных вечеринок.
Я собиралась еще раз улыбнуться, пока не услышала Джемму:
- И мне хочется, чтобы ты сделала кое-что еще.
- Макнула твои линзы в газ для зажигалок?
- Не надо принимать меня в штыки. Я всего лишь хочу, чтобы ты каждый день писала письма. По одному письму в день любому, кто придет на ум. Это могут быть разные люди или один и тот же человек. Я хочу, чтобы в письме ты описывала адресату, что чувствуешь по отношению к ней или к нему, и рассказывала что-нибудь еще. Например, как твои дела или чем ты занималась в течение дня. Идет?
Я глотнула из чашки и спросила:
- Ты это будешь читать?
- Нет, - она удовлетворенно сложила на груди руки. – Писать ты будешь только для себя.
- А можно мне написать одно письмо дяде Бобу, в котором я расскажу ему, какой он чокнутый?
- Эй! – огрызнулся Диби, расправив плечи, когда речь зашла о нем. – Я-то тебе чем не угодил?
Я подавила желание захихикать. Что ж, если письма никто читать не собирается, то все прекрасно. В свое время мне хватило психологии, чтобы понимать, что задумала Джемма. А если никто не будет читать письма, то она никогда не узнает, писала я их или нет. Беспроигрышная ситуация.
- И я узнаю, писала ты их или нет. Поэтому не давай обещания, если не собираешься его сдержать.
Гадство.
- А как ты узнаешь? Я отлично умею врать.
В ответ она громко рассмеялась. У меня на языке так и вертелся остроумный ответ, но я промолчала. В основном потому, что дядя Боб, Куки и Эмбер тоже зашлись от хохота. Какого, блин, черта?
Оповестив общественность о своем разочаровании мастерски сработанным убийственным взглядом, я поинтересовалась у Джеммы:
- Ты оставишь меня в покое, если я на все соглашусь?
- То есть перестану ли я приезжать и разбирать твои коробки? – Я только пожала плечами, соглашаясь с предположением, и она продолжила: - Нет. Эту гору мы осилим. – Она положила руку мне на плечо. – Вместе. Все мы. – Все дружно закивали. – Каждый день кто-то из нас будет уносить по коробке, пока ты не перестанешь дергаться, видя, как мы это делаем.
Я нахмурилась:
- Ничего я не дергалась.
- Дергалась, - вставил дядя Боб.
- Нет… Да фиг с вами.
Итак, я оказалась в натуральном кошмаре в компании друзей и родственников, от которых так и несло благими намерениями, и которые, откровенно говоря, вполне заслуживали очутиться в запертой клетке с анакондой. Ненадолго. Ровно на столько, чтобы каждую ночь в течение месяца, например, им снились только кошмары.
От этой мысли у меня на душе потеплело.
В дверь опять постучали. На этот раз громче, более требовательно.
- Вызвали подмогу, ребята? – поразилась я. Кого еще они могли позвать в свою команду?
Не задумываясь, я распахнула дверь с драматизмом талантливой актрисы немого кино.
От того, что я увидела за порогом (точнее от того, кого я там увидела), у меня пропал дар речи. За долю секунды удивление достигло апогея, пока я молча пялилась на Рейеса. Он стоял в коридоре в новой футболке и новых джинсах, которые смотрелись на нем так же обыденно, как лимонный пирог на прилавке в кафешке. Словно он никого сегодня не убивал. Словно не таскал меня по складу и не ронял на бетонный пол. Словно не исчезал как раз тогда, когда я собиралась цивилизованно с ним поговорить. Поделом мне.
Он сложил на груди руки и прислонился к дверному косяку. В глазах искрилось веселье.
- Хотел убедиться, что ты в порядке.
- С чего вдруг мне быть не в порядке? – спросила я.
Его взгляд блуждал по мне, а любопытство, с которым он меня рассматривал, ничего общего с вежливостью не имело.
- Как там мальчишка?
Только что он дрался из-за меня с демоном. Спас мне жизнь. А теперь стоит тут как ни в чем не бывало.
Я покачала головой:
- Нормально. Немножко в ужасе, но он в хороших руках. И он глухой.
- Знаю.
- Откуда? – удивилась я.
- Какое-то время наблюдал, как ты с ним говорила.
Я пождала губы:
- Да ты маньяк.
- А ты чокнутая.
- Неандерталец, - возмутилась я.
- Шизофреничка.
- Павиан.
- Психопатка.
И почему это весь репертуар его оскорблений так или иначе ставил под сомнение мою психическую стабильность? Я нахмурилась и подалась к нему:
- Демон.
Рейес поддел пальцем подол моей майки и подтянул меня ближе.
- Тогда получается, что ты – истребительница демонов? – спросил он глубоким бархатным голосом.
Я вдохнула исходящий от него жар, становившийся все горячее. Он смотрел на меня, не сводя глаз, как леопард, следящий за своей добычей. Что-то с хрустом треснуло у меня в груди, и она наполнилась теплом. Тепло полилось в живот и ниже, куда-то между ног… Пока Рейес не заметил дядю Боба. Будто в тумане, я увидела, как его взгляд устремился мимо меня туда, где сидел Диби.
Реальность обрушилась на меня, как ушат ледяной воды, – у меня полный дом незваных гостей! И одним из этих незваных гостей был дядя Боб – человек, который посадил Рейеса в тюрьму за убийство, которого тот не совершал. Однако Диби не виноват. Все улики свидетельствовали против Рейеса. Эрл Уокер постарался на славу.
Быть может, Рейес не помнит дядю Боба.
Я резко развернулась с по-идиотски раскрытым ртом.
- Ну, ребята, знакомьтесь. Это – Рейес.
Куки что-то уронила, но я смотрела только на Диби, отчаянно надеясь, что он ничем себя не выдаст. Вряд ли, конечно, был шанс размером хотя бы со снежинку, что Рейес не помнит человека, по чьей милости ему вынесли приговор, но даже снежинкам мечтать не вредно.
И ежу было бы ясно – дядя Боб всерьез удивился, увидев здесь Рейеса, и какое-то время не знал, что и думать, пока не принял решения. Кивнув Рейесу в знак приветствия, он потянулся к Куки и помог ее отвисшей челюсти вернуться на положенное место. Куки почти пришла в себя и, зардевшись, улыбнулась. К сожалению, чтобы так же легко прикрыть рот Джемме, Диби сидел слишком далеко от нее. Всеобщий ступор, видимо, задел и Эмбер. Она вышла из-за коробок и глядела на Рейеса огромными глазами, не моргая от изумления.
Я была рада узнать, что дело не только во мне. Похоже, Рейес действовал одинаково на всех женщин в радиусе трех километров.
А вот дядя Боб – совсем другое дело. Я ощутила, как в Рейесе вспыхнул обжигающий огонь. Это было чувство, которому я могла найти только одно название. Ненависть. К сожалению, он имел полное право враждебно относиться к тому, кто посадил его за решетку за преступление, которого он не совершал. Хуже того – совсем недавно дядя Боб признался мне, что в глубине души всегда знал: Рейес невиновен. Однако в то время он ничего не мог сделать. Все улики и свидетельства указывали на Рейеса. Наверняка Рейес не станет во всем винить его одного.
Все это время дядя Боб сидел на табурете у стойки. Одного взгляда на него хватило бы, чтобы понять, как он сожалеет о прошлом. Он встал и пошел вперед, сильно напомнив мне героев Джона Уэйна (3), которые ввязывались в драку, заранее зная, что проиграют.
- Наверное, нам лучше выйти на улицу, - сказал дядя Боб, подходя к Рейесу.
Если не называть героическим подвигом то, что он сейчас сделал, учитывая, сколько он знает о Рейесе, то я уж и не знаю, что тогда считать героическим подвигом.
Присутствие дяди Боба, казалось, вывело Рейеса из равновесия. Воздух между ними сгустился от напряжения. Внутри Рейеса кипела битва эпических масштабов. Битва между желанием поступить правильно и сделать то, чего требовали столетия закалки в преисподней. Я чувствовала, как путаются его эмоции, как они скребутся в его разуме. Он едва слюной не исходил от желания добраться до Диби и разорвать его на куски. Для него это было так же естественно, как для меня – дышать. Но Рейес застыл. Стоял как вкопанный. Может быть, боялся пошевелиться. Боялся того, что может сделать.
