Дж. Уорд - Восторг
Его Сисси.
Не то, чтобы она на самом деле была «его».
Всегда с ним. Никогда не забывая о ней.
Убедившись, что Эдриан не видит, он достал листок восемь с половиной на одиннадцать, развернул страницу и украдкой взглянул на ее лицо. В девятнадцать лет ее убила демон, вечность она проведет в той стене душ…
Джим нахмурился и посмотрел на дверь. Матиас побывал в том аду. Что он видел внутри…
Или, черт возьми, что он там творил?
Одной мысли, что девочка страдала, было достаточно, чтобы Джим побелел от гнева.
– Эд, поторопись, – пробормотал он. – Нам пора.
Глава 16
Сидя на пассажирском сиденье «Тойоты», Матиасу казалось, будто все происходит чересчур быстро. На самом же деле, Мэлс не только соблюдала все правила дорожного движения, они еще и плелись со скоростью пять миль в час[54] через стройку, полную бурильных молотков и асфальтоукладчиков.
Матиас посмотрел на нее. Сидя за рулем, она была собрана, спокойна, уравновешена, хотя абсолютно ничего не помнила про Джима Херона.
Какого черта парень сотворил с ней?
Боже, в обычный день Матиас назвал бы все бредом собачьим. Гипноз, да по-любому. Вот только… ну, он вроде как находился в том же положении, но вместо пары минут ему стерли всю его гребаную жизнь.
И что для него теперь было «обычно»?
Когда они остановились на красный сигнал светофора, он выглянул в окно со своей стороны.
– Не люблю моменты, когда не могу контролировать ситуацию.
– Не многим это нравится. – Мэлс сделала глубокий вдох. – Я рада, что ты позволил мне отвезти тебя обратно в гостиницу.
«Если ты с ней, значит, сможешь убедиться, что я оставлю ее в покое».
Он просунул пальцы под оправу «Рэй Бэнов» и потер глаза.
– Почти приехали, – сказала она. Будто думала, что он вот-вот сознание потеряет или еще что.
Хотя Матиас и не думал отключаться.
– Из-за тебя я чувствую себя… беспомощным.
– Не думаю, что дело во мне. Это твое нынешнее положение.
– Нет, это все ты. – Ему казалось, что не будь ее рядом, все было бы яснее, даже если он так и не вспомнил ни единого события своей жизни: в этом гипотетическом случае ему пришлось бы заботиться только о себе, а одна проблема определенно лучше двух.
– Я пытался поступить правильно, – пробормотал он, а затем задумался, с кем разговаривает.
– Именно это ты и сделаешь, если остановишься где-нибудь отдохнуть. Последние двадцать четыре часа были для тебя настоящим хаосом. Тебе нужно поспать.
Позволив голове упасть на подголовник, он закрыл глаза и подумал о столкновении с Джимом, о том, что был абсолютно готов спустить курок и убить парня.
Сон – совсем не то, что ему нужно. Пригодятся, скорее, наручники и психологическое освидетельствование: в ту секунду, когда палец лежал на спусковом крючке, с его стороны не было никаких колебаний – не с той скоростью, с какой он приставил пушку к яремной вене парня, не с наличием свидетеля, не с отсутствием моральных норм типа «эй, это же человеческая жизнь».
Он был солдатом? Потому что в том поведении не было ничего гражданского, лишь выправка военного.
Да, подумал Матиас, так и есть. И он был одним из самых опасных бойцов… с пустотой в груди. А значит, они способны на все.
«Ты ненавидел человека, которым был».
Когда загорелся зеленый, Мэлс проехала мимо ряда минимоллов, магазинчиков, как конструктор «Лего» связанных друг с другом у дальнего края узкой парковки. Он никогда не замечал всего этого: вычурных кофеен, мест, где продавали сувениры народного творчества и недорогие украшения, долларовых магазинчиков[55]. Так банально. Так обыденно. Так обычно…
– Я пытался покончить с собой.
Мэлс резко надавила на тормоз, хотя движение на второстепенной четырехполосной дороге было равномерным.
– Ты… – Она прокашлялась. – К тебе возвращается память?
– Отрывочно.
– Что произошло? То есть, если это не слишком личное.
Вспомнив Джима Херона, он ответил его словами:
– Мне не нравилось то, каким я был.
– И каким ты был?
Темным как ночь, холодным как зима, жестоким как клинок. Но он не сказал этого вслух.
– А ты настырная, в курсе?
– Репортер, – сказала она, прикоснувшись к груди. – Это часть профессии.
– Я уж понял.
Матиас снова закрыл глаза и прислушался к шуму двигателя. Когда что-то теплое и мягкое накрыло его запястье, он подпрыгнул. Это была ее рука, ее изящная рука.
На каком-то уровне он поверить не мог, что Мэлс захотела прикоснуться к нему.
Тяжело сглотнув, Матиас сжал ее руку и разорвал контакт.
Они приехали к «Мариоту» примерно через десять минут. Отель был типичным фешенебельным заведением большого города, возвышающимся над стриженой изгородью и низким газоном, прямо посреди центра делового района. Заехав под навес, они оказались втянутыми в вереницу из портье, тележек и людей с багажом. С другой стороны, было уже за три часа, самый час-пик для туристов.
– Ты поднимешься? – услышал себя Матиас, гадая, кто мог следить за ними… и какие именно отношения связывали его и Джима Херона.
Парень часто произносил слово «помощь», но неизбежно встает вопрос о его мотивации, а принимать что-либо за должное было глупо.
– Я помогу тебе устроиться… как насчет этого.
– Это… хорошо. – Он все еще предпочитал полный разрыв, но это уже невозможно.
Благодаря Херону.
Хотя… возможность побыть с ней чуточку дольше не казалась тяжелым испытанием.
Мэлс медленно проехала мимо латунных тележек и парней в форме, всеми силами вытаскивавшими чемоданы из багажников, и направилась к парковке. Через систему вентиляции «Тойоты» в автомобиль проник запах выхлопных газов, и Матиас приоткрыл окно… глупый поступок. Воздух снаружи и был источником плохого запаха.
Они передали машину ее приятеля лакею, который не очень обрадовался необходимости парковать этот кусок дерьма, и поплелись через вращающуюся дверь в нижнее фойе, декорированное кроваво-красным ковром и золотыми стенами. К сожалению, несмотря на бархатную отделку – а может, из-за нее – интерьер скорее подходил борделю, а не бизнес-классу, стремление к роскоши «Четырех времен года»[56] завершилось неудачей.
– Всегда думала, что это место пытается походить на «Уолдорф»[57], – сказала Мэлс, нажимая кнопку вызова лифта. – Но это Колдвелл, а не Манхеттен.
– Забавно, я подумал о том же.
– Все равно, прости мою обиду, – сказала она. – Я приезжая.
