Людмила Сурская - Шумеры
— Алло! Я слушаю.
— Лю, ты куда пропала. Стою внизу. Я могу подняться?
По первым же словам, она поняла, что он волновался. Голос срывался на хрип. Разгоняя сон, вместо ответа спросила:
— Который час?
Ответ последовал в паре с вопросом:
— Одиннадцать. Ты спала?
Пряча пробивающуюся радость, стараясь спокойно, объясняла:
— Немного. Поднимайся. Я оставляю открытой входную дверь. В подъезде выключатель справа.
— Я нашёл.
Поправив постель "Хотя зачем?" метнулась на кухню к микроволновке. Она не слышала, как он вошёл, только почувствовав за спиной его дыхание, замерла.
— У тебя вкусно пахнет, я проглотил язык…,- обнял он её, и, комкая руками тонкую ткань. Пройдясь, по жаром полыхнувшим бёдрам, прижал к себе. — Оказывается ты прекрасная хозяйка.
— Язык, языком, но похоже тебе важнее сейчас совсем другое, — чмокнув его в нос, игриво прошептала, теряя голос, она.
— Неужели так заметно это, даже без света? — шепча, он прижал губами её ушко. — Если я ничего не перепутал, то комната там. — А ну, кидай свою ложку, и поехали. — Эдик пробирался с ношей осторожно, стараясь ничего не задеть. — Ох! Кажется, мы пришли. Не торопливо опять осторожничая, уложив её на постель, он сбросил с себя лёгкую летнюю куртку и, сняв туфли, положил это в одно место, на рядом стоящее кресло. Расстёгивая брюки, обернулся к ней:
— Кого ж это так нужно было рассматривать во сне, что вас, мадам, электронными способами не разбудить, а?
Взяла и сказала правду. Всё равно ж не поверит.
— Кентавров… — погладила она его по спине, собирая под рукой, лёгкий белый свитерок. — Тебе не жарко?
— Есть немного. Но я страхуюсь. С чего тебя в сказки Эллады понесло, детский же период или в Грецию собралась?
— Раз смеёшься. Не скажу, — надула она губки.
А он обнимая её посмеивался:
— Тебе сказки Пушкина надо читать, а не про Персея с Медузой, один взгляд которой превращал человека в камень.
Люда тут же соорудила вопрос.
— Ты хорошо подкован. Кто ты?
— Просто прилично тренированная память, — выкрутился он.
— Не хочешь говорить, твоё право, — погладила она обеими руками его мощную грудь, нависшую над ней. — Мне их жаль. Они только ошибка высшего разума.
— Ты сейчас о ком?
— О получеловеке- полуконе…
— Хочешь, поиграем в это…
— Странно, я думала мне в постели будет удобнее, а сейчас почему-то кажется, что стены давят на меня и мне не хватает простора.
Его губы пощипали брови, потянули ресницы, воспламенили щёки. Люда замерла.
— Это темнота и малогабаритность комнаты тиснут на тебя, сейчас я поглажу и полюблю тебя тут, тут и вот здесь, — пробархотил своим изумительным голосом он. Губы вновь горячей волной покатили по телу, зажигая в каждой клеточки маленький пожар.
Это произвело неожиданный эффект и она заявила:
— У тебя ровное почти правильное лицо. Чистая кожа и короткая стрижка.
— Если ты будешь заниматься моим изучением, я натяну маску, — напрягся он.
— Извини, это случайно, мне приятно ласкать твоё лицо, проводить рукой по изгибу шеи и затылка.
— Опять…
— Не опять, не опять, — загорячилась она. — Эдик, мои пальцы после твоих ласк, как вата, я расслаблена до пуховой перины. Теперь мне не до вкусностей, что я для нас наготовила, — мурлыкала она, поглаживая его полулежащего на ней.
— Лежи, мурлыкай, я найду всё сам и принесу нам сюда на подносах. У тебя есть подносы? — уточнил он такой вопрос.
— Да…
— Значит, проблемы нет, — чмокнул он её в уголки губ.
Удивление подняло её над подушками.
— Но, как же ты там, в темноте, разберёшься?
Через минуту она почувствовала всю наивность своего вопроса.
— Почему в темноте, я найду выключатель и включу свет. Только не выходи на кухню. Клубника в холодильнике?
— Но я накрыла там стол… — сделала она попытку возразить.
— Ты хочешь поужинать голая, грея мои колени попой и кормя меня? Я против ничего не имею. Давай сделаем так. Жди моего сигнала…
Она закрыла глаза и нырнула в подушку. В памяти, как в кино… опять встал город шумеров, песчаный берег Суры, кое-где заросший травой, аж до воды и они, вдвоём, бегущие по берегу вверх. Вернее, что есть прыти, несётся она, а он догоняет. В руках её ветка спелой чёрной черёмухи. Она хитростью забрала её у него. Бег — это только игра. Не с её ростом, ногами и желанием, в конце концов, попасть пойманной птичкой в его руки. Поигрался и, конечно же, догнал. Валит в траву и они, целуясь, ловят эти сладкие вяжущие ягоды губами вместе и едят. Она пытается рассмотреть его лицо и опять не может. Черёмуха закрывает его. Почему он? Ведь он светлый не такой, как они и даже рыжеволосый… Может быть, как раз по этому, он и упал ягодкой на её сердце…
— Лю, поднимайся, — перевернул он её лицом вверх. — Как можно сопеть, уткнувшись в подушку. — Ты устала, я замучил тебя?
— Ты любишь спелые ягоды черёмухи?
— Никогда даже не ел…
— Я видела нас на берегу Суры. Мы ели черёмуху и целовались.
Он в удивлении таращил глаза. Если б горел свет, она б увидела это.
— Где это и что это?
— Это река под нашим городом, — объяснила Люда.
Он покачал головой.
— Никогда там не бывал…
Она осторожно, боясь не напугать его, продолжала:
— Мы рвали ягоды губами с одной ветки. Ты русый. Почти рыже-золотистый, но я не могла рассмотреть лица…
Только без испуга всё равно не обошлось.
— Ты всё-таки подсматривала за мной? — отпрянул он от неё.
— Наши голились, а ты носил маленькую шелковистую бородку… — поймав его за локоть, она не дала ему встать.
— Пусти. Я уйду, — потребовал он.
Она сложила свои ладони на его груди:
— Могу поклясться, я никогда не подсматривала за тобой и не рискну. Следить и ловить тоже не буду, а вот искать возьмусь непременно и завтра же.
Напряжение спало и она почувствовала это.
— Как? — рассмеялся он, поняв, что она не лжёт.
— Не скажу, это моя тайна, — заупрямилась она.
— Так вот на что тебе нужен был выходной…,- кинулся он в гадалки. — Мне жаль твоё время и ноги…
Она упрямо пообещала:
— Я найду тебя сама. Мне очень этого хочется.
Он вспылил.
— Найдёшь и что дальше?
— Попрошусь замуж…
Её откровенность его возмутила.
— Бред. Лю, ты же знаешь, что это невозможно.
— Эд, не возможно с маской, а у человека другие подходы, — вдохновенно принялась убеждать его она.
— Подходы к счастливому браку всегда одни. Любовь.
Теперь возмутилась она.
— Ты хочешь сказать, что у нас только секс?
