Дочь кузнеца, или Секреты Средневековой стоматологии - Ноэль Ламар
- Да мы тут, милая дама, ненадолго. Держим путь в город, так пришлось через эти владения пройти. А товарищи мои шатёр разбили за околицей, близ реки. Переночуем там, да и завтра в путь двинемся.
Я не поверила своим ушам. Неужели это и вправду подарок судьбы?
- Достопочтенный трубадур, а не смогли бы вы захватить с собой в путь меня и моего батюшку? Он здешний кузнец. Надумали мы в город перебраться, да только путь нам незнаком. А вы, как я посмотрю, бывалые странники.
О причине своего желания попасть в город я предпочла не рассказывать пока ещё малознакомому человеку.
- Разве я посмею отказать в просьбе такой прекрасной леди? – Арнольд улыбнулся мне с искренней радостью. – Готов быть не только проводником вашим, но и верным рыцарем. В город, так в город! Как же мне найти вас, чтобы забрать завтра с собой в дорогу?
- А вы приходите к нам с батюшкой ночевать! Спросите дом кузнеца, вам каждый покажет. Живём мы с отцом без роскоши, но примем вас достойно, чем Бог послал. Батюшку я упрежу, не переживайте. А утром бы и тронулись в путь вместе!
- Да будет так, милая леди! Ждите в гости, наведаюсь к вечеру! – менестрель ещё раз картинно поклонился на прощание, и я поспешила своей дорогой.
От старосты к вечеру отец вернулся с добрыми вестями. Преград никаких, по его словам, глава деревенской общины нам не чинил. Принял наши долги за пользование землёй и выдал требуемую бумагу, за что отец рассчитался с ним сверх установленной меры. Кузнец сообщил старосте, что всё нажитое подворье вместе с кузней он оставляет подмастерью Уильяму, и в подтверждение своих слов поставил подпись под соответствующим документом.
Я поведала отцу о встрече с бродячим музыкантом, и он искренне обрадовался, что сами небеса посылают нам проводников в дальний путь.
Остаток вечера мы провели в сборах. В простые, но крепкие дорожные сумки сложила я всё необходимое в дорогу на первое время, постаравшись не отягощать груз лишним скарбом. Отец тщательно упаковал свои нажитые капиталы в прочный нательный пояс, который он носил при себе, когда ему случалось отправляться с деньгами на ярмарку.
Арнольд сдержал своё обещание. Он явился в дом поздним вечером, представился отцу, а мы пригласили дорогого гостя к столу. Отужинав с нами нехитрой, но сытной снедью, менестрель попросил разрешения переночевать в сенях, чтобы не стеснять хозяев. Я устроила ему удобную лежанку из соломы, и вскоре мы все улеглись, погасив очаг и свечи.
Я и не помню, как забылась сном в эту ночь. А на рассвете меня разбудил крик петуха, и первой мыслью после пробуждения было: «Ну, вот, нам пора…»
Глава 16
Нам повезло, что мы тронулись в путь до рассвета, пока на дворе ещё стояла тьма. Ни к чему в таком положении привлекать к себе лишние взгляды и вызывать пересуды. О бегстве нашем пока никто не знал, кроме старой Мэгги да сельского старосты. С него отец взял слово молчать до поры до времени. Конечно, за это пришлось отсыпать деньжат сверх положенного, глава деревни был человеком довольно корыстным.
Я с болью в душе смотрела на то, как кузнец прощается с родным домом. Накануне вечером он дал Уильяму все наставления по хозяйству и объявил его новым владельцем нашего подворья и кузни.
Когда утром мы вышли за ворота, я заметила слёзы на отцовских глазах. Будучи человеком от природы спокойным и скупым на эмоции, сейчас он не выдержал расставания с родным очагом и дал волю чувствам. Я понимала, что слова утешения в этом случае бессильны. Отец в последний раз взглянул на стены нашего старого дома, перекрестился и дал нам знак отправляться в путь.
Арнольд, единственный в нашей троице человек, сохранявший беззаботное настроение, провёл нас за околицу, где на ночлег устроились его товарищи-барды. Музыканты уже не спали, поджидая нас и готовясь тронуться в дальнюю дорогу. Для них бродячий образ жизни – дело привычное, ведь в своих странствиях по городам и весям они, как рассказывал наш новый друг, обошли почти всё королевство.
Спутников его я мельком видела во время выступления на базарной площади, но в тот раз мне хорошо запомнился только Арнольд. Теперь выпала возможность более обстоятельно рассмотреть его собратьев, с которыми пока неизвестно, сколько дней предстоит шагать бок о бок.
- Друзья мои, это вот и есть те добрые жители здешних мест, что пожелали стать спутниками для нас. Достопочтенный Джон Лидс, а прекрасная барышня – его дочь Лира. Думаю, в нашей скромной компании им будет не скучно, - представил нас музыкантам Арнольд с присущими ему церемонными манерами, в которых, однако, проскальзывал неподдельный юношеский задор.
Разглядывая новых знакомых, я вспоминала, что мне известно о средневековых менестрелях. В голове вертелась только песенка Трубадура из мультика: «Смех и радость мы приносим людям!». Ну, насколько мне помнится, менестрели в Средние века были бродячими артистами, которые развлекали публику песнями и музыкой. Знакомством с ними не гнушалось даже высшее дворянство той эпохи: трубадуров допускали в качестве гостей и исполнителей на пиры в замках и на рыцарские турниры. За добрую песню или балладу из своих рук их могли награждать чашею с вином сами хозяйки замков, графини и баронессы. Одним словом, это была своего рода богема тех веков – люди, не принадлежавшие к аристократическому сословию, но при этом обладавшие манерами и знаниями высшего света.
Один из них, менестрель, который, как я вспомнила, играл на лютне, был долговязым и худощавым молодым мужчиной с благородным лицом, длинными чёрными волосами, ухоженной бородой. Он носил одежду с претензией на щегольство: рубашку, бархатный камзол и брюки из добротной ткани. К тому же на его поясе висела довольно дорогая на вид лютня, украшенная перламутром и драгоценными камнями. Арнольд представил его нам как Эдуарда.
Другой музыкант, Фрэнк, флейтист, был на вид попроще - невысоким и коренастым пареньком с короткими рыжими волосами и безбородым. Он носил яркий костюм, состоящий из рубашки, жилета и брюк, украшенных разноцветными лентами и вышивкой. На его плече висела флейта, сделанная из дерева и кости.
Новые знакомые с уже привычными мне, свойственными Арнольду церемонными манерами раскланялись с нами, и попросили любить да жаловать. Вместе мы тронулись в путь, когда солнце уже
