Порочная луна - Си Джей Праймер
Может быть, я просто чертовски слаб. Так сказал бы мой отец, если бы знал, каким мягким я был с нашей заключенной до сих пор. Он бы сказал мне пускать ей кровь, пока она не выдаст свои секреты, но это никогда не было в моем стиле. Физическая боль так временна. Существует бесчисленное множество способов применения пыток, и душевная боль режет гораздо глубже, чем лезвие. Хотя я начинаю задаваться вопросом, кто кого пытает в этом сценарии.
Я не могу продолжать позволять ей залезать мне в голову. Я пытался замедлить это, позволить ей думать, что я теряю бдительность, пока мы налаживаем взаимопонимание. Чем комфортнее ей становится, тем чаще она проговаривается; кажущиеся безобидными обрывки информации, которые я могу собрать воедино и использовать, чтобы обрушить ад на грязную стаю зверей, из которой она вышла. Она даже не понимает, что, укрепляя ее уверенность в себе и позволяя ей выигрывать сражения, я молча выигрываю войну.
Это не обходится без жертв. Я подвергаю себя мысленным пыткам каждый раз, когда вижу ее, веду внутреннюю борьбу за то, почему, черт возьми, меня так привлекает то, что я ненавижу больше всего. Я потратил почти половину своей жизни, охотясь на оборотней, и все же я здесь, заполняя свою ментальную копилку впечатлений образами Луны с глазами цвета виски и острым языком, дрочу на мысли о том, как наматываю эти длинные светлые волосы на кулак и раскрашиваю лепестки цветочной татуировки у нее на бедре синяками от моей хватки. Держу пари, она не стала бы уклоняться от грубого обращения. Она не стала бы ныть, что я действую слишком жестко, как те чопорные сучки, которых я иногда снимал в барах для быстрого траха. Хоть раз в моей несчастной жизни мне не пришлось бы сдерживать себя.
Я прерывисто дышу, когда горячая сперма разливается по костяшкам моих пальцев, волна эйфории захлестывает меня вместе с моим освобождением. Как всегда, это трагически недолговечно — к тому времени, как я отдышался и привел себя в порядок, восторг кульминации сменяется тяжелым покровом стыда. Тем не менее, было необходимо вывести из меня яд, прежде чем спускаться вниз. Луне пора в очередной раз принимать душ, и вид ее обнаженной и мокрой от слез приведет к катастрофе, если я войду туда с заряженным пистолетом.
Позже я, наверное, все равно снова буду дрочить на этот образ и чертовски возненавижу себя за это.
Взяв чистое полотенце и стопку одежды со своего рабочего стула, я выхожу из своей комнаты и направляюсь в подвал. В качестве еще одного примера того, как я становлюсь чертовски мягким, я попросил Мэтти постирать одежду моей зверушки после ее последнего душа. Те, что я ей подарил, не по размеру, и мне надоело наблюдать, как она борется с постоянным завязыванием мешковатой футболки вокруг груди для своих небольших тренировок. Конечно, я забочусь о ней как о домашнем животном, а не как о заключенной, но это все равно вписывается в мой генеральный план. Держу пари, у нее засверкают глаза, когда я передам ей эту одежду.
Моя птичка в клетке расхаживает по своей клетке, когда я спускаюсь с последней ступеньки в подвал, как будто ей не терпится поскорее вернуться. Ее нервное выражение сменяется чем-то похожим на облегчение, когда наши взгляды встречаются, и мне приходится сдерживать самодовольную ухмылку, когда я подхожу, чтобы бросить одежду и полотенце на складной стул. Я знал, что стоило бы какое-то время держаться подальше и позволить ей мучиться из-за того, вернусь ли я после того трюка, который она выкинула с туалетом.
Поворачиваясь к ней лицом, я запускаю руку в карман за ключами, приближаясь к решетке ее камеры, и, клянусь, вижу, как она вздрагивает в ответ. Она более пуглива, чем обычно, и осознание того, что ее напугало, останавливает меня на полпути.
Первое, что я замечаю, — это темную полоску засохшей крови на ее пухлой нижней губе, там, где рассечена кожа. Я немедленно опускаю взгляд, окидывая ее беглым взглядом, чтобы оценить любые другие признаки травмы, и именно тогда замечаю темно-фиолетовый кровоподтек на ее левом запястье в виде характерного отпечатка пальца. Я точно знаю, что не оставлял этих следов — во-первых, я ранее обхватил ее рукой за горло, а не за запястье; и во-вторых, у меня нет привычки грубо обращаться с женщинами, если только это не для нашего взаимного удовольствия в спальне.
Мой пристальный взгляд снова встречается с ее, глаза сужаются, когда я рычу:
— Кто это сделал?
Луна издает горлом насмешливый звук, закатывая глаза.
— Как будто ты не знаешь, — горько хрипит она.
Мои руки сжимаются в кулаки по бокам, и я медленно делаю глубокий вдох, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Ключи от камеры впиваются в мою ладонь, и боль в голове усиливается от усилий сдержать свой гнев. Выдерживая ее пристальный взгляд, я спрашиваю снова:
— Кто это сделал?
Судя по моему низкому, угрожающему тону, она, должно быть, понимает, что я не валяю дурака. Ее губы приоткрываются от удивления, вырывается небольшое облачко воздуха. Затем она быстро меняет выражение лица, с хмурым видом расчесывая пальцами свои спутанные светлые пряди.
— Один из твоих гребаных приятелей спустился сюда и угрожал мне.
Раскаленная добела ярость бурлит в моих венах от ее откровения. Одно дело, когда я прикасаюсь к ней, но мысль о том, что это делает кто-то другой, ослепляет меня от ярости. Она моя, чтобы мучить. Моя, чтобы подчиняться моей воле. МОЯ.
— Как он выглядел? — спрашиваю я, крепче сжимая ключи в кулаке, пока не чувствую, как металл впивается в кожу.
Ее светлые волосы развеваются вокруг лица, когда она качает головой.
— Я не знаю, — бормочет она. — Моего роста, коренастый. У него шрам на губе.
Кайл гребаный Гриффин.
Я резко разворачиваюсь, бросаюсь к лестнице и поднимаюсь, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Я так взвинчен, что в первый раз ввел неправильный код на панели блокировки вверху, и в ответ на мою ошибку у меня замигала красная лампочка. Сделав глубокий вдох, я снова набираю цифровую последовательность, и замок со звуковым сигналом отключается, позволяя мне распахнуть дверь и выйти в коридор, одержимый идеей найти человека, который посмел прикоснуться к тому, что принадлежит мне.
Первое место, которое я проверяю, — это гостиная, и, конечно же, этот кусок дерьма Грифф развалился на одном из кожаных диванов, болтая с Адамсом. Как только я смотрю на этого парня, зверь в моем
