Замуж за врага. Его (не) любимая (СИ) - Марлин Юлия
В первый миг собственное отражение сбило Эфира с толку, и Змей нанес ему страшный удар. Но зеркалоокий Демон не ведал, что Светлый быстрее и ловче, а любой его удар подобен гибели, потому что Свет невозможно победить.
От первого удара Эфира содрогнулась пустота. От второго задрожали звезды. Третий — сокрушительный, едва не уничтожил новорожденный мир. А четвертый — истребляющий, низринул Демона в поражение.
Из ран Эфира хлынула кровь, наполнив мир озерами, реками и океанами. А с раненной чешуи Саанила посыпались зеркальные чешуйки-глаза, проливаясь над миром звонким дождем. Места, куда они падали, люди позже назовут гиблыми или проклятыми, и будут обходить стороной…
Побежденный Саанил бросился в бездну, чтобы спастись. Он исчез в ее чреве, завернувшись непроницаемым покрывалом из мертвого дыханья и затаившись на многие вехи эпох в ядовитой пустоте. Эфир не стал преследовать врага. Новорожденному миру требовался уход, и юный Властелин Небес продолжил созидать и создавать…
Сказание о возвышении Эфира Светлого и низложении Зеркалоокого Змея
Из Первой Книги Холода и Ночи
Глава 10
Посреди долины, залитой лунным светом, молчаливая рощица выглядела чужеродным участком враждебного мира. Местные обходили ее стороной, называя пристанищем злых демонов, но откуда об этом было знать приезжим?
Под навесом стволов, седых у края земли, разбила лагерь семья бродячих музыкантов. Огонь отгонял весеннюю стужу и наползающие из мрака тени. Два задорных пса заливисто лаяли, а любимая кошка умывалась, развалившись на ободе колеса. Пока мать и дочери готовили обед, отец семейства с двумя сыновьями разучивал слова новой пьесы.
«Смертные — беспечные глупцы», улыбнулось создание темного мира, таившееся в близкой мгле.
Они, увлеченные готовкой и играми, наивно верят — мир принадлежит им, а не Злу, таящемуся за каждым поворотом. Вот и эта семейка понятия не имеет, что давно попала в сети хитроумного охотника. Он крался за ними от Пагоды Огней, подгоняемый животным азартом. Преследовал бесплотным зверем, доверяя отменному нюху и ориентируясь по грубым следам. Несся призраком, являющимся в блеске первых звезд. У него было много имен, но все остались в прошлом и давно не волновали его усохшие мозги.
Единственное, о чем он думал — сладкая кровь и аппетитные белые кости.
Упырь не вкушал человечьей плоти с тех пор, как в последний раз подкрепился у Мельничьего Кольца семейством говорливого барда-странника. Потому сильно ослабел. До той степени, что больше не мог разлететься стаей стремительных летучих мышей. Голод струился сквозь него, пронзая ледяными кинжалами. Кипел горючим отваром колдовских трав. Терзал изощренными пытками.
Алые мертвенные глаза устремились в облака. Край полной луны сверкал в сером мареве. Сквозь просвет шумных ветвей виднелась семья, собравшаяся за ужином у костра. Слышались голоса и дружный стук глубоких ложек. Упырь оскалил клыки-кинжалы и в следующий миг накрыл ошеломленных людей стремительной тенью.
… К городскому въездному знаку подъехали три всадника. На горизонте только занимался рассвет. Клочья тумана укутали проселочную дорогу и разгуливали в лесополосе бледными призраками.
— Где его демоны носят? — Грубо процедил на родном эмецком тот, что держался в середине. — Он должен быть здесь.
Молодой человек блистал роскошным костюмом. В его жилах текла благородная кровь, но назвать носителя красивым не поворачивался язык. Он имел маленькие глаза, крупный нос и резко выдающийся лоб. Невыразительная гримаса неудовольствия придавала мужскому лицу сходство с ехидной, а крупный живот напоминал уродливый горб. Длинные белые волосы были забраны в высокий хвост, руки в перчатках нетерпеливо мяли поводья. Уроженец Дома Железного Вепря, а точнее племянник князя Андрогаста Эдирнского, некто Густав яростно сплюнул:
— Поганый кровопийца. Опять увлекся охотой и забыл о времени.
Из темноты повеяло леденящим холодом и шепотом потусторонних голосов. Кони испуганно заржали. Только благодаря умелым действиям наездников их удалось заставить остаться у знака.
— Не возводите напраслины на вашего покорного слугу. Я давно вас жду.
Упырь выступил из мрака сгустком черноты и поклонился.
— Копье Тэора тебе в глотку! Напугал! — Выругался Густав, хватаясь за поводья. То же проделали два его сопровождающих — животные отказывались находиться рядом с восставшим из мертвых существом.
— Прошу прощения, Ваша Милость, — усмехнулся вампир.
— Почему ты пеший? Где конь? До Бремени двадцать лиг! Собрался бежать до города на своих двоих?
— Пусть это не заботит вашу сиятельную особу, — сгусток темноты не пошевелился. — Езжайте, князь Густав. Я вас найду.
— Ты не знаешь ни названия улицы, ни номера дома, — племянник Андрогаста Эдирнского удивился.
— Запах вашей крови послужит мне ориентиром.
— Тайное собрание назначено на вечер. Не вздумай опоздать.
— Само собой, господин.
* * *Отослав Софию в северную страну, Будиш, Николай и Игорь бросились с визитом на запад. Они провели в дороге несколько бессонных ночей прежде, чем Бремень встретил их весенним теплом и шумом веселых полуночных пирушек. Пограничный город издревле дышал кутежом и развратом. С тех пор ничего не изменилось.
На какую бы улицу не свернули Орлы, сопровождаемые угрюмой охранной, кабаки и таверны были забиты без отказа. Пьяные песни и звон бокалов звенели, как надоедливый шум колоколов. Пару раз под копыта княжеских коней попадали пьяные завсегдатаи; одни бормотали проклятье, другие — тут же засыпали, и их приходилось объезжать. Путешествие инкогнито можно было бы назвать неплохим, если бы не жуткая история, слышанная братьями вчера вечером в Мглинке, где они остановились заночевать в придорожной гостинице.
Одна из постоялиц — девица клялась именами богов, что лично видела в пятнадцати лигах от Мглинки изувеченные останки труппы музыкантов.
— Мы ехали по Симскому тракту из Лиховеска. Чтобы сократить путь отец свернул на запад и пустил повозку вдоль Темной Рощи, — ее голос дрожал, а глаза испуганно сверкали. — Там на опушке мы наткнулись на изувеченные тела. Их осушили до капли! Только демон мог такое сотворить.
Игорь тряхнул волосами — старшие братья отмахнулись, но его эта история тронула за живое. Последние полгода случаи нападения на беззащитных путников странно участились: сообщения поступают из самых разных уголков княжества. Как помнил юный князь, первое письмо пришло из западного пограничья — земель, прилегающих к владениям Дома Железного Вепря, диких и пустынных, давным-давно заброшенных и заросших буреломом.
Последний случай произошел всего три недели назад в Кирской губернии, неподалеку от Мельничьего Кольца, где некто жестоко расправился с семьей всем известного барда Местимиана. Игоря до сих пор мучали видения перекошенных от ужаса лиц сыскарей и стражников, вернувшихся с места преступления. Служивые осеняли себя охранными знаками и заплетающимися языками уверяли, что узрели крупицу мира ада.
«И вот новое нападение», — вздохнул младший князь про себя.
Все это давно не давало ему покоя. Если Будишу и Николаю плевать — искать убийцу они не торопились, то его искренне трогали тревоги подданных истерзанной бедами страны.
Мглинка в ста сорока лигах западнее, подсчитал Игорь в уме и невольно содрогнулся: как бы упырь не наведался в Бремень. Юный князь и представить не мог, насколько был прав. Восставшая нежить заявилась в город сразу после обедни.
… — Это здесь.
После третьего перекрестка Будиш и Николай свернули в ни чем не примечательный глухой переулок.
Наследники трона были так захвачены встречей, что не заприметили юркую тень, мелькнувшую по крыше соседнего дома. Та умело сливалась с окружающей мглой, следуя за ними аж от столичной Ипати. Отнюдь — это был не упырь, а шпион Святослава по прозвищу Кремень. Он помнил приказ своего князя и упорно следовал за врагами родного Дома. Срединцы готовились нырнуть в незаметный проход в стене и, чтобы не отстать и вызнать их тайны, ему пришлось попотеть. Как выяснилось чуть позже — игра, определенно, стоила свеч.
