Кафетерий для спецназа - Яна Тарьянова
— А можно ближе к делу? — кашлянул Анджей.
— Я и так близко! — ощетинился Витольд. — Магда всегда хотела выкупить этот дом. Вернуть семейную собственность. Жить в одной из квартир, держать кофейню, в которой будут собираться культурные люди и оборотни: художники, писатели и поэты. Когда мы познакомились, дом был выставлен на продажу. Я узнал об этом от Магды, рассказавшей мне семейную историю и поделившейся своими мечтами. Да, она намекала, что ей был бы приятен такой подарок. Но я не «папик», из которого можно выжать особнячок, махнув белым хвостом. Дом я купил — цена оказалась приемлемой — а Магде об этом не сообщил. Сказал, что сделка не состоялась. Соврал — знаю покупателя, могу договориться о съеме квартиры и первого этажа под кофейню. Когда бизнес начал прогорать, я поставил Магде условие: или она берется за ум и ведет дело, чтобы получать доход, или я перестаю давать деньги на аренду и дополнительные расходы, потому что хозяин поднял плату. Она попыталась… но тут случился развод.
— И выплыл тот факт, что дом принадлежал тебе? — спросила Ханна.
— Нет, — Витольд ответил без запинки, не краснея. — Я сказал, что дом с самого начала принадлежал тебе. Что его купила ты и поэтому сначала брала с меня невысокую плату за аренду.
— То есть?.. — Ханна с трудом укладывала в уме кубики чужой лжи. — То есть, она думала, что моими стараниями у нее прогорел бизнес?
— И это… — у Витольда забегали глаза. — И то, что ты висица — она не любит первую семью отца, считает, что они отжали квартиру. Ну и… я немножко подложил язык, поставил тебя в пример. Сказал, что ты правильно ведешь дело и получаешь прибыль. Посоветовал ей учиться.
— Ты говнюк, — вынесла вердикт Ханна. — У тебя это и раньше прорывалось по мелочи. Но чтоб так по-крупному… прямо камень с души снял, я теперь безмерно рада, что мы развелись.
Лица полицейских были непроницаемы. Шольт смотрел на Витольда и гадко ухмылялся.
— Я не буду подавать заявление.
— Я тебе отплачу! — вскочил Витольд. — Знаю, деньгами не возьмешь, но у меня есть льготный контракт на рекламу. Реклама бизнесу лишней не бывает.
— Ничего не надо. Сделай так, чтобы я больше никогда не видела ни тебя, ни Магду. И приветы не передавайте ни в каком виде.
— Клянусь! — прижал руки к груди Витольд. — Нас ждет столица. Мы уедем отсюда навсегда.
Глава 24. Пирожок — друг оборотня
Позже, попивая чай, Деметриуш и Анджей наперегонки гадали — или восстанавливали картину прошлого — под одобрительное тявканье Шольта.
— Дом купил, потому что решил — хороший крючок. Можно было бы блондинку подогреть, если она остывать начнет.
— А если бы адвокаты сделку не раскопали, получился бы отличный свадебный подарок. Ах-ах, милая, исполнил твою мечту!
— Ну да. А когда не вышло — вот она, гадина, которая разрушила и опошлила пирожками с печенкой кофейню твоего сердца.
— Интересно, ему нормально было рассказывать, что он квартирку для перепиха у своей законной жены снимает?
— Это уже позже выплыло. Вначале-то протирал про друга или партнера по бизнесу.
Анджей отвлекся на звонок, послушал. Поднял бровь, сообщил Ханне:
— Оно и к лучшему, что ты заявление не писала. Блондинка беременная. Экспресс-тесты сделали, у нее гормональный шторм: сначала даже подумали — наркоманка. А нет… Дело бы на три года затянулось. Адвокатам это лафа — беременную за такую мелочь не посадишь. Зато теперь блондинка узнает правду. Дознаватель ей случайно расскажет все детали. Я позабочусь. Думаю, Витольду еще долго будет небо с овчинку казаться. Блондинка сообразительная, она сначала у него на шее посидит, пока ребенок маленький, а потом хорошенько разует. На два таких особняка хватит и три кофейни.
— Хлебодарная ей в помощь, — отмахнулась Ханна. — Главное, чтобы ко мне с просьбой продать дом не приходила.
Вдоволь почесав языки, полицейские собрались на выход, напомнив Ханне, что она должна вкусно покормить Шольта.
— Он заслужил. Молодец!
Ханна посмотрела на довольную волчью морду и сгоряча пообещала, что будет баловать Шольта обедами и ужинами целую неделю. Потом спохватилась, но было уже поздно — Деметриуш от двери поблагодарил ее за помощь в реабилитации пострадавшего при теракте сотрудника и посулил грамоту. Ханна подумала, что такими темпами у нее вся гостиная грамотами украсится, и попросила:
— Только пришлите кого-нибудь его наверх отнести. Мне в квартире убрать надо, прежде чем готовить. Там и ленты, и пшено, и суп на полу.
— Хочешь, уборщицу из управления напрягу? — предложил Анджей.
— Не надо, — отказалась Ханна. — Я сама.
Шольта отнесли наверх сотрудники МЧС. Бардак в квартире был знатный: на полу, кроме ожидаемого мусора, валялась разбитая пиала, ложки и вилки, раскисшие бумажные салфетки. Ханна сгребла месиво в мусорные мешки и спросила:
— Картошку с печенкой? Пюре, протертая печенка? Пойдет такой ужин или невкусно?
Шольт заахал, словно не мог понять — «как это — невкусно?» — фырча, обслюнявил Ханне ухо, и, после просьбы, ушел на «свой» диван в гостиную, чтобы не путаться под ногами. Вечер прошел в уборке — Ханна трижды пропылесосила кухню, чтобы убедиться в отсутствии крашеного пшена — неспешной готовке и телефонных разговорах. Родители были возмущены. И вторжением белобрысой Магды, и поступками Витольда — «кто бы мог подумать, что он такой лгун!» Матушка начала задавать вопросы, услышав, что Магду задержал находившийся в квартире Ханны офицер — «кто такой, почему обедает у тебя в доме, а мы ничего не знаем?» Пришлось выкручиваться, рассказывая об участии в программе реабилитации пострадавших сотрудников спецназа. Обещанная грамота от полковника Деметриуша родителей впечатлила, и они передали Шольту благодарности и пожелания скорейшего выздоровления. Получатель, объевшийся пюре с протертой печенкой, с трудом сдерживал икоту и вежливо кивал — подслушивал весь разговор от слова до слова.
К ночи явились Ёжи со Снежкой. Помогли вынести Шольта во двор прогуляться, долго
