Татьяна Алферьева - Замуж в другой мир (СИ)

— Любезный, принесите что-нибудь на ваш выбор.

Чрезмерное любопытство к моей персоне тут же переродилось в сильнейшее смятение. Рен пожалел павшего духом официанта, сделав какой-то замысловатый знак, после чего худосочного селестина словно ветром сдуло.

— Леди Морривер, — предельно вежливо обратилась ко мне Эжени. — Вы когда-либо раньше до этого дня ездили верхом?

— Нет, — не понимая, к чему она клонит, коротко ответила я.

— Тогда с вашей стороны было неразумно, столько времени провести в седле, — снисходительным тоном продолжила селестина, бросив на Рена многозначительный взгляд, будто говоря ему: смотри, какая у тебя жена — дурочка.

— Почему? — лениво поинтересовалась я, разглядывая тщательно выскобленную деревянную столешницу.

— Завтра вы не сможете встать. У вас будет болеть всё тело, — победоносно завершила Эжени.

Я откинулась на спинку стула и скрестила на груди руки, ничуть не расстроенная полученной информацией. Пристально посмотрела на Рена. Ну, и чего ты мочишь? Я помешала тебе пообщаться наедине с возлюбленной? Внутри зашевелилась досада и что-то похожее на ревность. Мог хотя бы дождаться, когда окончательно передаст меня Элу и устроит себе мнимое вдовство. Рен ответил на мой взгляд, не менее пламенно, но было совершенно не понятно, какие чувства его обуревают.

Снаружи доносилась тихая музыка. Звучание неведомого инструмента напоминало гитарное, с какими-то своими отличительными особенностями. Находиться дальше в малоприятной компании мне расхотелось. Ни слова не говоря, я поднялась из-за стола и вышла на улицу. Рядом с постоялым двором, где мы остановились, на завалинке собралась компания селестинов: парни из охраны каравана и местные красотки. Похожий на гитару инструмент оказался в руках Калена. Я улыбнулась ему как хорошему приятелю и подошла ближе.

— Что это? — я кивнула на замолчавший при моём приближении музыкальный инструмент. У него была овальная, не меньше гитарной, дека, и более узкий, длинный гриф.

— Банчатта, — ответил селестин вопросительно глядя на меня, типа: чего припёрлась? Но меня подобными взглядами пронять было невозможно.

— А почему вы только играете? Не поёте? — продолжила допытываться, несмотря на воцарившееся вокруг гробовое молчание.

— Редко, кто может похвастаться умением петь, и если умеет, то делает это за деньги, — вежливо, но холодно ответил Кален, давая понять, что мне тут не рады.

— Да ладно! O! — удивилась я. — А ради удовольствия? Даже если не умеешь? Просто спеть в кругу друзей — нельзя?

— Госпожа хочет спеть? — предположил селестин, явно решив, что, смутившись, я тут же сбегу.

Я задумчиво поглядела на банчатту. Был удивительно тёплый тихий вечер. В воздухе разливалась смесь запахов речной воды, полевых трав и цветов. Сумерки сгустились настолько, что впору зажигать огни…Почему бы и нет?

— А у нас принято петь, когда хочется, — я подошла к завалинке, где мне тут же нашлось место рядом с Каленом. — И для этого не обязательно музыкальное сопровождение.

Выражение лиц окружающих я уже не различала, только увидела, как белоснежные брови Калена поползли вверх от удивления. То ли он поражался моей бесцеремонности, то ли тому, что я действительно собираюсь петь без аккомпанемента. А я вспомнила, как приезжала к родителям, куда шумной компанией часто наваливались остальные наши родственники, дальние и не очень, и после бурного застолья мы пели русские народные песни. Хороший голос мне достался по наследству от мамы, а музыкальный слух отточили в соответствующей школе.

— Ромашки спрятались, поникли лютики,

Когда застыла я от горьких слов.

Зачем вы, девочки, красивых любите.

Не постоянная у них любовь.

Сняла решительно пиджак наброшенный,

Казаться гордою хватило сил.

Ему сказала я: «Всего хорошего!» -

А он прощения не попросил.

Ромашки сорваны, завяли лютики,

Вода холодная в реке рябит…

Зачем вы, девочки, красивых любите, -

Одни страдания от той любви.

Когда-то я не могла петь эту песню без слёз. Вспоминала мужа, пела и плакала. Потом болезненная зависимость от бывшего прошла, но манера исполнения осталась. Собственные пережитые страдания так и звучали в песне, придавая ей ещё больше задушевности и проникновенности, чем задумали авторы.

— У госпожи необычайно красивый голос, — с нескрываемым восхищением произнёс Кален. Он говорил очень тихо, словно боялся нарушить молчание, которое за время моего пения стало ещё более глубоким, чем когда я пришла сюда.

— Да, ладно! — отмахнулась в ответ.

Тут отмерли остальные и принялись наперебой расхваливать меня и мой талант. Не зная, отнести их лесть на счёт моих способностей, или на счёт авторитета жены наместника, я решила вернуться обратно в зал, хотя уходить не хотелось.

Рена я к своей нечаянной радости обнаружила в гордом одиночестве. Стол был заставлен самыми разнообразными блюдами, начиная от салатов, продолжая мясом, птицей, рыбой и заканчивая десертами и вином. Надо будет выучить тот таинственный знак, который Рен показал официанту и имевший такой обильный результат.

— В том мире у тебя остался возлюбленный?

Услышав вопрос, я едва не подавилась, отложила вилку и посмотрела на селестина. Молчал, молчал и на тебе, выдал! Кстати, что это? Обычное любопытство или неподдельный интерес?

— Нет, муж, — сделала паузу, исподтишка наблюдая за реакцией Рена. Бровью-то он, может, и не повёл, но губы поджал и едва заметно напрягся. Отследив всё это, я добавила: — Бывший муж.

— Ты пела так, будто…

— Мм?

Поесть мне сегодня не дадут. Ну и ладно, не больно-то хочется.

— Словно испытываешь сильные чувства по отношению к мужчине, — закончил Рен (надо отдать ему честь) очень ровно. Редко какой мужчина способен разговаривать на подобные темы, не спотыкаясь.

— Когда-то испытывала, — не стала лукавить я. — Теперь прошло.

Очередной зевок заставил меня окончательно отложить вилку в сторону.

— Как же я устала и хочу спать, — сказала, поднимаясь из-за стола.

— Ты так ничего и не съела, — заметил селестин.

— Не хочу, — мотнула я головой. — Проводишь?

Рен согласно кивнул, поднялся следом и предложил свою руку, на которую я с нескрываемым облегчением и удовольствием оперлась. Усталость накрыла внезапно. Ноги тут же стали ватными, а тело — неподъёмным. Пение словно высосало из меня остатки сил. А может, виной тому была пара глотков вина, которые я сделала практически натощак? Почувствовав моё состояние, Рен неожиданно подхватил меня на руки и понёс вверх по лестнице. Я успела заметить несколько лиц обслуги, провожающих нас любопытными взглядами. Был среди них и любопытный тощий официант.