Керстин Гир - Алый Рубин. Любовь через все времена

— Если заправить хронограф Шарлоттиной кровью, то что произойдёт?

— В самом худшем случае мы его испортим. И пожалуйста, Гвендолин, мы говорим о маленькой капельке крови, а не о заправке полного бака! Но сейчас моя очередь. В какое время тебе бы хотелось отправиться?

Я подумала.

— Мне бы не хотелось отправляться далеко в прошлое. Только лет на десять назад. Тогда я могла бы ещё раз увидеть моего отца и поговорить с ним.

Лицо мистера Джорджа приняло сочувственное выражение.

— Да, это понятное желание. Но не получится. Никто не может переместиться назад в пределах своей собственной жизни. Можно не позднее дня своего рождения.

— Ох. — Вот это жаль. Потому что я представила себе, как я перемещаюсь в пору моей начальной школы, а именно в тот день, когда мальчишка по имени Грегори Форбс обозвал меня на школьном дворе «уродливой жабой» и четырежды пнул в голень. Я бы появилась там как Супервумен — и Грегори Форбс никогда бы больше не ударил ни одной маленькой девочки, я была в этом уверена.

— Снова твоя очередь, — сказал мистер Джордж.

— В том месте, где Шарлотта исчезла бы, я должна была нарисовать мелом крест. Зачем это надо?

Мистер Джордж отмахнулся.

— Забудь эту чушь. Твоя тётя Гленда настаивала на том, что мы должны за этим местом наблюдать. Нам надо было послать туда Гидеона, а стражи ожидали бы Шарлотту и защищали её, пока она не вернётся обратно.

— Да, но ведь неизвестно, в какое время она переместится. Стражи могут сторожить это место десятилетиями!

— Вот именно, — вздохнул мистер Джордж. — Именно так. Теперь снова моя очередь. Ты помнишь своего дедушку?

— Конечно. Мне было десять лет, когда он умер. Он был совсем другой, чем леди Ариста, весёлый и совершенно не строгий. Он всё время рассказывал моему брату и мне страшные сказки. Вы его тоже знали?

— О да! Он был мой учитель и мой лучший друг. — Мистер Джордж задумчиво смотрел на огонь.

— Кто этот маленький мальчик? — спросила я.

— Какой маленький мальчик?

— Маленький мальчик, который цеплялся за пиджак доктора Уайта.

— Как? — Мистер Джордж отвёл взгляд от камина и недоумённо уставился на меня.

Ну в самом деле! Куда уж яснее?

— Маленький светловолосый мальчик, примерно семи лет. Он стоял рядом с доктором Уайтом, — сказала я подчёркнуто медленно.

— Но там не было никакого мальчика! — ответил мистер Джордж. — Ты смеёшься надо мной?

— Нет, — проговорила я. Я поняла, что именно я видела, и разозлилась на себя за то, что не сразу догадалась.

— Маленький светловолосый мальчик, говоришь ты? Семи лет?

— Забудьте. — Я сделала вид, что горячо интересуюсь книгами на полке за моей спиной.

Мистер Джордж замолчал, но я затылком чувствовала его взгляд.

— Сейчас мой черёд, — сказал он наконец.

— Это глупая игра. Может быть, сыграем в шахматы? — На столе лежала шахматная доска. Но мистер Джордж не дал себя отвлечь.

— Ты иногда видишь вещи, которых не видят другие?

— Маленькие мальчики — это не вещи, — сказала я. — Но… да, я иногда вижу вещи, которых не видят другие. — Я и сама не знала, почему я ему доверилась.

По какой-то непонятной причине мои слова его обрадовали.

— Удивительно, действительно удивительно! С какого времени у тебя этот дар?

— У меня он был всегда.

— Очаровательно! — Мистер Джордж огляделся. — Скажи мне, кто здесь находится помимо нас?

— Мы здесь одни. — Я почти засмеялась, увидев разочарованное лицо мистера Джорджа.

— Ох, а я мог поклясться, что в этих стенах кишмя кишит призраками. Особенно в этой комнате. — Он выпил глоток чая. — Может быть, ты хочешь кексов? С апельсиновой начинкой?

— Да, с удовольствием. — Не знаю, может быть, из-за того, что он упомянул кексы, но в животе у меня опять возникло неприятное ощущение. Я затаила дыхание.

Мистер Джордж поднялся и принялся рыться в шкафу. Карусель у меня в животе усилилась. Мистер Джордж изумится, если он обернётся и увидит, что я исчезла. Может быть, лучше его предупредить. Вдруг у него слабое сердце.

— Мистер Джордж?

— Сейчас твоя очередь, Гвендолин. — Он любовно разложил кексы на тарелке, почти как мистер Бернард. — И я уверен, что знаю ответ на твой следующий вопрос.

Я прислушалась к себе. Головокружение немного отступило. Окей, ложная тревога.

— Предположим, что я перемещусь в то время, когда этого здания не было. Тогда я окажусь под землёй и задохнусь?

— Ох! А я думал, что ты спросишь о маленьком светловолосом мальчике. Ну хорошо, итак: исходя из того, что мы знаем, ещё никто не перемещался в прошлое дальше чем на 500 лет. И в хронографе для Рубина, то есть для тебя, самая ранняя дата, которую можно выставить, — это 1560 год. Год рождения первого из путешественников во времени, Ланселота де Вильерса. Мы часто об этом сожалели. Так много интересных лет выпало из исследования… Вот, бери. Это мои любимые кексы.

Я потянулась за кексом, но тарелка исчезла перед моими глазами, а из-под попы исчез диван.

8

Я приземлилась на холодный каменный пол с кексом в руке. Во всяком случае, на ощупь это был кекс — вокруг царила беспросветная тьма, хоть глаз выколи. Я должна была впасть в ступор от страха, но как ни странно, совсем не испугалась. Возможно, меня успокоили слова мистера Джорджа, а может быть, я уже просто к этому привыкла. Откусив кусок кекса (действительно вкусный!), я нащупала фонарик и сняла его с шеи.

Только через пару секунд я нашла на нём кнопку. Луч фонаря осветил книжные полки, камин (к сожалению, погасший и остывший) и висевшую над ним картину. Картина была та же самая — портрет путешественника в белом завитом парике, графа Какого-то-там. Собственно говоря, в комнате не хватало лишь нескольких кресел и маленьких столиков, а также — ну ещё бы! — уютного дивана, на котором я сидела.

Мистер Джордж сказал, что я должна просто дожидаться возвращения обратно. Возможно, я бы так и сделала, если бы диван был здесь. Но ведь не повредит, если я выгляну за дверь!

Я осторожно продвинулась вперёд. Дверь была заперта. Может быть, я бы это проверила и при наличии дивана. Ну и ладно. Хорошо, что мне уже не хотелось в туалет.

В свете фонаря я обследовала комнату. Возможно, где-нибудь найдётся указание на год, в который я попала. Например, календарь на стене или на столе.

Письменный стол был завален бумажными свитками, книгами, распечатанными письмами и шкатулками. Луч света выхватил чернильницу с гусиными перьями. Я взяла в руки лист бумаги. Он оказался плотным и шершавым. Написанное на нём было трудно разобрать из-за обилия завитушек.