Ее темные крылья - Мелинда Солсбери
Мой желудок низко урчит, и я скрещиваю руки поверх него, а Фурии хмурятся.
— Что это было? — спрашивает Мегера, глядя на меня, будто я — бомба, которая может вот-вот взорвется.
— О, ничего. Просто я голодна.
Она встает.
— Мы поищем тебе еду.
— Нет, все хорошо. Спасибо. Я поем, когда буду дома. Алекто, наверное, скоро вернется, да?
Мегера смотрит на меня бездонными черными глазами и кивает, снова опускаясь.
Мы погружаемся в тишину, это их устраивает, и я пытаюсь, но я рада, когда Алекто возвращается с шумом перьев, опускаясь передо мной, ее ладони сцеплены перед ней.
— Прости, — говорит Алекто, опережая меня. — Он не передумает.
Высокий звон в моих ушах.
— Так я застряла тут?
Алекто гладит когтистой ладонью мои волосы.
— Он наказывает тебя, — говорит она.
— Он так жесток, — добавляет Мегера. — Жестокий, мстительный, капризный. Они все такие, те боги.
— Что мне делать? — говорю я, паника растёт.
— Ты останешься с нами, — говорит Мегера. — Мы убережём тебя.
Фурии улыбаются мне.
15
ЗАКРЕПЛЕНИЕ
Забавно, как быстро можно привыкнуть к вещам, но не принять их. Я всегда думала, что привыкание к чему-то автоматически означает, что ты это принял, но это не так. Принятие — выбор, нужно работать, чтобы достичь его, смириться с исходом, даже если — особенно если — это не то, чего хочется. Но привыкание не требует работы, нужно только перестать бороться. Последние несколько месяцев научили меня разнице. Например, я привыкла видеть Али и Бри вместе, но я точно не приняла это.
Я привыкла быть в Подземном мире.
Фурии приносят мне свежие еду и воду. Виноград, сливы, инжир, гранаты — фрукты, которых почти никогда нет на Острове, ведь он так далеко от всего. Большие лепешки в льняных салфетках, толстые зеленые оливки в оливковом масле, нечто, похожее на маринованные водоросли. Сначала я пытаюсь экономить еду, но прекращаю, когда Мегера ловит меня при попытке спрятать гранат в постель.
— Не нужно так делать. Мы можем добыть больше. Намного больше.
— Откуда это? — спрашиваю я. Они не едят, по крайней мере, при мне.
Три сестры переглядываются.
— Его стол, — говорит Тисифона.
Его. Аида.
— Он знает?
Мегера пожимает плечами.
— Это важно?
Если он знает, значит, не хочет, чтобы я умерла от голода. И это значит, что есть надежда, что он передумает, решив, что наказал меня достаточно. Я прошу Алекто снова сходить к нему, отвести меня к нему, но она говорит дать этому время.
— Сколько времени?
Тут, в Подземном мире, нет часов, времён года, заката или рассвета, нет восхода солнца, и я не знаю, как долго пробыла тут. Я не могу даже измерять время по месячным, их тут нет.
Алекто пожимает плечами.
— Он — Неизменный. Он еще сильнее сосредоточится на жестокости, если ощутит, что на него давят, или что ты страдаешь. Он будет радоваться этому. Но не переживай. Мы позаботимся о тебе.
И они заботятся.
Они вырезали проход голыми руками в естественную пещеру с маленьким водопадом и ручьем, чтобы сделать мне ванную. Потом они вырубили ступеньки в камне взмахами когтей, когда стало ясно, что я могу спускаться с веревкой, сделанной Алекто. Но мне не хватает сил на подъем. Вся пещера-ванная вызывает во мне радость из-за отсутствия месячных, но я вспоминаю, как однажды месячные задержались, пока я была с Али, и я выплакала глаза на Бри в школьном туалете, представляя лица папы и Мерри, когда я скажу им, что была беременна. Пока я была в истерике, зашла Астрид, и Бри сказала ей уйти, кричала ей в лицо, пока она не ушла. Потом она заказала мне онлайн тест на беременность, чтобы не покупать такой в «Спар», но месячные начались до того, как он прибыл, а в следующем месяце все пришло в норму, одновременно с ней, и мы уже не упоминали это. Я не говорила Али. Может, она сказала.
Фурии приносят мне одеяла и подушки — тоже украденные у Аида — для сна. Тисифона даже дает мне свечи и спички, такие же, как у нас дома, чтобы я видела внутри своей пещеры-ванной. Она не говорит, где взяла их.
Они приносят мне чистую одежду, черные накидки, как у них, и я переодеваюсь через каждые три сна, может, это были дни. Старые я стираю в водопаде. Мои джинсы пропали, пока я спала, а позже я вроде видела их вплетенными в потолок. Алекто забрала мой порванных джемпер, носила его задом-наперед, чтобы крылья были свободны, когда других не было рядом. Это даже мило. Мои пятки быстро грубеют.
Я привыкаю к этому.
Но не могу принять. Мне снится снег, снежинки усыпают меня одна за одной, и я не могу их остановить. На Острове нет снега, не было с моего рождения. Я просыпаюсь, думая, что мне холодно, но все это в моей голове, температура тут не меняется. Я засыпаю, мне снятся папа и Мерри на Острове, зовущие меня. Мне снится, как они ищут меня в озере, в лесу, проверяют кусты. Проверяют пещеры и пляжи. Оракул уже сказала им, что я была там, и лодка Коннора у пристани, так что они узнают, что я вернулась. А потом пропала. В день похорон моей бывшей лучшей подруги я пропала.
Бри. Что она сказала бы, узнав, что я тоже была в Подземном мире? Может, она скучает по Острову, как я. Бри и Кори. Кори и Бри. До конца.
— Я хочу увидеть Подземный мир, — говорю я на четвертый/восьмой/пятнадцатый/шестнадцатый/двадцать третий/сорок второй день тут. Я проснулась с идеей, что, может, если Аид услышит, что я вышла, жива в мире мертвых, он захочет меня выгнать. Исторически он не был рад нарушителям. — Это позволено?
Фурии выглядят так, словно у них день рождения, сияют. Даже змеи Мегеры
