Отложенный эффект - Салма Кальк
- Ну, дождался. И что ты думаешь, нападение было просто так, само по себе, или в нашу с тобой честь? Этот коротышка, которого пришлось побить посудой, как-то очень недурственно меня достал, - кстати, нужно пойти и посмотреть, не осталось ли следов.
- Я ж говорю тебе – они не любят некромантов.
- А кто нас любит-то, скажи? И ты думаешь, мне очень интересно отбивать тебя и случайных прохожих от каких-то непонятных комедиантов? Дел у меня других нет, что ли?
Саваж прошёл в гостиную и выложил на стол содержимое карманов – солонку, перечницу и горчичницу, и ложечки к ним, и подставку – вся упаковка развалилась во время драки, и помявшуюся коробку с фруктовыми вилками, и недоартефакт, который следовало отдать на изучение каким-нибудь специалистам.
- Ну… вот…
- Сказано – сидеть, и не высовываться?
- Сказано.
- Ещё раз высунешься, куда не следует – там и останешься. Понял?
- Понял…
22. Вечерние развлечения
Марион снился Саваж.
Сны с его участием приходили регулярно, обычно – под утро, и удивляли своей откровенностью. Так и сейчас – серебристое силовое щупальце легонько поглаживало её пятку, было щекотно и тепло, она проснулась… и увидела всего лишь пятно солнечного света на той самой пятке, торчащей из-под простыни. Рассмеялась, почесала пятку. Приснится же такое!
И не говорите мне, что не существует памяти тела, ещё как существует. Потому что прикосновения Саважа, простые и магические, то и дело ощущались в разных частях того тела – и напоминали о невероятно странном свидании. О да, собачиться всю конференцию, по окончанию пойти пожечь нежить в некрополе, а завершить в постели – и кто они оба после этого?
Правда, из сна лучше всего помнилась усмешка странных желтоватых глаз некроманта, и ласковые касания его рук – он, помнится, как услышал о её травме, так сразу же вообразил, что она хрупкая, и сломается, если вдруг что. А она не хрупкая, но ей было приятно. Отголоски этой-то приятности во снах и приходили.
Что ж, хороший сон – хорошее утро – хороший день. Наверное. Хотелось бы. Если никто с утра не придёт и не испортит настроение.
Марион умела ограждать себя от испорченного настроения – например, ограничить круг лиц, которые могли звать её по магической связи. Такую глушилку она придумала ещё в Академии – просто так, смеха ради. Правда после, в Легионе, не использовала – там наоборот, нужно в любой момент быть готовым к тому, что тебя разыщут и куда-нибудь направят. А вот уже в госпитале – очень пригодилось. Потому что отвечать много раз на одни и те же вопросы о здоровье ей не хотелось совершенно. Она и не отвечала. А разные знакомцы удивлялись – ох, Марион, почему тебя не дозваться. А вот не хочу, и не дозваться.
В отеле «Изумруд» тоже пришлось сразу же объяснить, что к чему.
Нет, она не уполномочена решать вопросы модернизации здания. Отложите, господин Тондю, эти документы до возвращения мамы, недолго осталось. Приветствовать участников многолюдного мероприятия по йоге она тоже не будет, у неё на то время запланированы совсем другие дела. С этим отлично справится господин Шатлен. Нет, Бернар, я не со зла. Но ты ведь любишь весь этот гостиничный бизнес? Значит, ступай и приветствуй этих самых участников. Обед с восточным принцем? Нет. С супругой восточного принца? Хорошо, представьте меня.
Правда, супруга принца оказалась здравой женщиной, отлично говорившей по-франкийски, и к тому же недурным стихийным магом. Она рассказала, что у неё были учителя из Франкии и с Полуночных островов, и она очень хотела бы учиться в их Академии, но увы, девиц в таких семьях, как у неё, не отправляют на учёбу в другие страны. Может быть, когда-нибудь потом что-то изменится, ей бы хотелось.
О делах Марион принцесса Зубейда тоже внимательно выслушала, правда, о Легионе и службе Марион снова не сказала ни слова. Зачем? Академия, болезнь, диссертация. Достаточно. Правда, принцесса спросила:
- Скажите, госпожа Блуа, а о чём ваша диссертация?
- Она о заклятьях с отложенным эффектом. Какими они бывают, как их наложить, какую представляют опасность, как бороться. Бывает ли польза.
- Бывает и польза, неужели?
- Да, такого рода заклятья не только разрушительные. Скажем, консервация продуктов, чтобы не теряли свежести – основана на том же принципе. Или работа с человеческой памятью – чтоб в нужный момент можно было без проблем вспомнить те сведения, которые необходимы именно сейчас.
В общем, с принцессой они поговорили хорошо и с приятностью. Неприятным было другое – Бернар Шатлен и его назойливое внимание.
Он не пёр напролом, как тот же Саваж, или как некоторые другие знакомцы, да вообще Марион как раз ценила прямоту. Бернар ходил вокруг да около этаким радостным щенком, чуть что – вцепляющимся в неё и зовущим поиграть.
Ну хорошо, не поиграть. Погулять на закате, посмотреть развалины замка неподалёку, забраться на вершину близлежащей горы. Да, всё это могло бы выглядеть неплохо, но… Забираться на гору она пока была не готова – опасалась, что ей придётся тяжело. Там, конечно, есть ступеньки и опоры, но – пока нет. В том, что осталось от замка Монтефор, ей довелось побывать лет семь назад – там, не поверите, завелась нежить, а все штатные некроманты Легиона, как назло, находились на задании. С нежитью разобрались, но навещать это место ещё раз Марион не хотела. Ну а гулять на закате… с кем бы другим, с кем хоть поговорить можно об интересном. А о чём говорить с Бернаром? О его мечтах? Извините. О работе отеля? Они и так каждый день об этом говорят, не хватало только портить приличный закат вопросами работы отеля. Так что…
Марион иногда удавалось ускользнуть и уйти далеко по берегу, а там выкупаться, да и просто посидеть на камнях, послушать прибой, побросать в воду камешки. В одиночестве и молча. И это были отличные минуты. А Бернар не был тем человеком, с кем хотелось бы эти минуты разделить. Кроме того, коллекция шрамов на её теле тоже не располагала к показу. Это Саваж как-то легко отнёсся, а вот о Бернаре Марион подумала, что совсем не хочет показывать ему эти шрамы. Поэтому – и гулять, и купаться
