Мама для трех лисят (СИ) - Наталья Самсонова
— А если не испортит?! — вскинулась Аль.
— Всякая подлость выходит наружу. Рано или поздно, но выходит.
Лисята переглянулись и о чем-то негласно договорились. Ох, кажется, я подала им какую-то идею.
Сразу после завтрака Аль схватила Мориса и утащила к себе. Мне же скучать не пришлось — вначале пришла алтери Риока и принесла толстенную лисьих обычаев, затем, не успела я толком вчитаться в витиеватый текст, мой секретарь принесла дивную весть — Ликорис-гран ожидает меня в малой музыкальной гостиной. И, что неприятно, следом за Искрой притащились Крист с Тави.
— С ней мужчина, его лицо скрыто туманником, — добавила Крист.
Нахмурившись, я коротко спросила:
— Для чего вы здесь, Тави, Ирма?
— Вам потребуется помощь, чтобы переодеться в приличествующие случаю одежды.
На что я покачала головой:
— Ликорис моя хорошая подруга и наставница, здесь лисий этикет бессилен.
Но переодеться действительно стоило. Я отправила Крист и Тави восвояси, а вот Искру озадачила поиском книги для записи. И чтобы страницы были молочно-белые, мягкие и с золочением по краю листков.
— Две, нет, три такие книги, — добавила я.
И, уже когда девушка вышла, до меня дошло — деньги-то я ей не выдала! У меня есть немного монет, должно хватить, но… Мне, кажется, придется привыкать к канцелярии другого сорта.
Прокручивая в голове эти невеселые мысли, я быстро собиралась. Мой гардероб разрастался без моего участия. И, что самое страшное, на туалетном столике, в спальне, обнаружилось несколько футляров с драгоценностями. Трогать не буду, мало ли дети из семейной сокровищницы притащили? Неловко получится.
Плотно прикрыв за собой дверь, я внезапно осознала, что даже не представляю, где находится малая музыкальная гостиная.
Но мне повезло — громкий, неприятный смех выдал Крист с головой. Так что на встречу с Ликорис-гран меня сопровождала именно она. А Тави я отправила на кухню — раздобыть сладости и чай.
У дверей гостиной я распрощалась с Крист, велев ей, напоследок, принести в мои покои по экземпляру каждой существующей газеты.
— Ты прекрасно выглядишь, — Ликорис, едва я вошла, поднялась с низкой софы, — и твоя связь с детьми укрепилась. Нити прочны как колдовские канаты. Не стоит переживать из-за мальчика — тебе его не удержать. А вот брат с сестрой должны справиться.
— Они дети, — я криво улыбнулась, — пылкие, скорые на слова и расправу — каждая ссора укрепляет Лиама в его решении.
— А ты на что? Ты удержишь Мориса и… Как ты назвала дочь?
— Альбирея. Альбирея Альхена Мор, — я невольно улыбнулась, вспомнив серьезную девочку.
— Ты удержишь Мориса и Альбирею, а они спасут брата.
— Нельзя решить проблему более радикальным способом?
Тави забыла уточнить, что таинственный мужчина всего себя скрыл туманником! И потому я его попросту незаметила.
— У мертвецов нет недостатков. Более того, то, что при жизни было минусом, после смерти становится романтизированным плюсом. Я не готова сражаться с пресвятой лисицей.
— Там такие минусы, — буркнула Ликорис, — что после смерти они станут крестами, а не плюсами.
Я с интересом посмотрела на нее:
— Вы знакомы?
— К сожалению, — моя сердитая подруга дернула плечом. — После общения с этой ишхери возникает ощущение бездарно потерянного времени. Она глупа, эгоистична и до безумия уверена в себе. Последнее возведено в такой абсолют, что корону на голове даже лопата не поправит.
Поежившись, я искренне понадеялась, что мне не придется знакомиться с этой удивительной дамой. Ишхери. Если я правильно помню, это уникальнейшее ругательство двуликих, обозначающее девушку, никчемную настолько, что ее даже в публичный дом не взяли. Ни основной сотрудницей, ни уборщицей.
— Я бы хотел перейти к делу, — хриплым, немного подрагивающим голосом произнес мужчина. — Молю, утолите мои сомнения или же разбейте надежду. Пытка ожиданием невыносима!
— А вы не пробовали обратиться к тому чудо-лекарю? — осторожно спросила я.
И отвела взгляд от скользящей, расплывающейся фигуры мужчины. Туманник он так и не снял, а потому смотреть на него было просто невыносимо.
— Пробовал, — сумрачно хмыкнул он, — но их объяснения меня не удовлетворили. Я требовал раскрыть тайну лечения под кровно-духовную клятву неразглашения. Но получил лишь ворох глупых объяснений, которые можно перефразировать «Это все магия и ее чудеса». Радисы, чтоб им всем кипящую грязь из стеклянного кубка пить!
«А он религиозен», невольно отметила я. «Такие громоздкие, неуклюжие ругательства используют лишь те, кто не реже раза в неделю ходит на проповеди».
С другой же стороны, глядя на мучения малолетнего сына… Там не только в религию удариться можно.
— Мне нужна личная вещь ребенка, чтобы понять, могу ли я одолеть проклятье, — мягко сказала я.
В тот же момент ректор Айервилль вытащил из-за пазухи мягкий сверток. Под несколькими слоями иторнийского бархата скрывалась деревянная свистелка. Коснувшись безделушки, я уже через секунду уверенно произнесла:
— Да, это будет совершенно несложно, но очень энергозатратно.
— Портал, — выдохнул ректор, — немедленно.
— Далеко живете? Что ж, в одну сторону можно и порталом, но вот после… Я бы предпочла карету. Мой организм плохо переносит перемещения при магическом истощении.
— Я вас на руках принесу, — выдохнул ректор.
— Вас могут заподозрить в порочащих связях, — укорила его Ликорис, — или вы забыли, что перед вами ваша дальняя родственница?
— Я уже обо всем забыл, — честно сознался ректор, — прошу!
— Прощайте, правила хорошего тона, — закатила глаза Ликорис. — Из чужого дома портал открываете, как некультурно! Вопиющее неприличие.
Правда, поправив на плечах шаль, она все же прошла сквозь сияющий овал. И я, улыбнувшись ректору, последовала за ней.
Чтобы через секунду зажать руками рот — мальчик, лежащий в кровати, был изможден настолько, что… Что оставалось лишь смаргивать слезы и кусать губы. В такие моменты я искренне радовалась своему дару. В такие моменты, я искренне верила, что Пылающие нужны этому миру!
Присев на край постели, я коснулась тонкой ручки ребенка. Малыш вздрогнув, распахнул огромные глаза и, увидев меня, нахмурился:
— Ичить?
— Да, малыш, я буду лечить тебя, — негромко проговорила я. — Твой папа рядом, все будет хорошо.
Он перевел взгляд на отца и жалобно прошептал:
— Не хочу. Больно.
Я обернулась на замершего ректора:
— Больно?
— Я приглашал специалистов из храма, — хмуро произнес он. — Они делали временную блокаду.
— Блокаду?
Ректор Айервилль подошел к сыну и, откинув одеяло, расстегнул пижамную курточку. На груди ребенка мерцало клеймо:
— Это ставят опасным преступникам, чтобы они не могли использовать магию. И в случаях с проклятьями это тоже срабатывает. Но процесс… Процесс болезненный. Сейчас я сниму печать, а вы… Умоляю…
