Дочь вне миров - Карисса Бродбент
— Это действительно поможет мне произвести впечатление на тестах? — сказала я скептически.
— Ты намекаешь, что я ввожу тебя в заблуждение?
Выражение моего лица, должно быть, выдавало, что я почти не знала ни одного из этих слов.
Макс выдохнул сквозь зубы.
— Слушай. Многие люди считают, что Фрагментированные Вальтейны менее способны. Идея в том, что магия Вальтейна отбеливает волосы и кожу, так что, по этой логике, кто-то вроде тебя…
Кто-то вроде меня был бы по своей сути менее могущественным. Я кивнула, глядя на свою руку и два загорелых пальца. Эти клочья золота подорвали мою ценность как раба, а теперь они подорвали мою ценность и как Вальтейна.
— Это не доказано. Дело в том, что многие люди, особенно полные Вальтейны, будут ожидать, что ты потерпишь неудачу. Они будут искать причину, чтобы доказать, что ты не способна на это. Мы позаботимся о том, чтобы ты сорвала с них одержимые луной мантии, полностью. Но когда ты это сделаешь, ты должна быть технически совершенна.
Мы позаботимся. Видимо, теперь было «мы».
Должна признаться, я была приятно удивлена — хотя и несколько сбита с толку — тем, как быстро Макс перешел от попыток оттолкнуть меня от себя и стал так глубоко заинтересован в моем успехе.
— Я буду, — сказала я.
— Так то лучше. У меня есть другие дела, которыми я мог бы заниматься. Сделай так, чтобы это того стоило. — Макс протянул мне цветок. — Помни. Точно.
***
Мое небольшое задание оказалось сложнее, чем я думала.
Мой первый цветок появился легко, паря, серебристый и полупрозрачный, между моих рук. Но Макс взглянул на него и покачал головой.
— Что я тебе сказал? Это не тот цветок. Это просто цветок. Или, что еще хуже, как, по твоему мнению, выглядит цветок. В этом нет ничего настоящего.
Потребовался еще один долгий взгляд на то, что я создала, чтобы понять, что он был прав. Мое творение было слишком совершенным, состоящим из рядов одинаковых лепестков в форме слез, которые издалека казались настоящими, но вблизи оказывались устрашающе фальшивыми.
Я кивнула, позволяя цветку раствориться в воздухе. Затем попробовала снова.
И снова.
И.
Снова.
Слишком большой. Слишком маленький. Слишком идеальный. Слишком симметричный.
— Ты дублируешь лепестки, — заметил Макс.
— Я знаю, — пробормотала я. Я не хотела дублировать, но было так трудно не сделать этого. Мой разум казался слишком тупым и неуклюжим, чтобы воссоздать все эти детали. Моя голова раскалывалась. Но я не возражала, не жаловалась.
Прошли часы. Мое колдовство становилось все длиннее и длиннее, мерцая и извиваясь в воздухе, как дым. Вскоре нам с Максом пришлось щуриться от слепящего закатного света.
— Мы можем остановиться на день, — сказал Макс, вставая на ноги. — Даже у опытных Владельцы есть проблемы с этим. Тебе не обязательно получить его сегодня вечером.
Но я не отвела взгляда от своего полупрозрачного цветка, когда ответила:
— Нет.
— Что?
— Нет. Мы не останавливаемся.
Он остановился на полушаге, выглядя озадаченным.
— Обычно это не тот контекст, в котором я хотел бы это услышать. Но мой ответ, тем не менее, тот же, — он обернулся, рухнул на землю и скептически изогнул бровь. — Если ты можешь это сделать, то и я смогу.
О, я могла это сделать.
Итак, мы продолжили — я создавала цветок за цветком, а Макс рассказывал мне обо всех недостатках. К этому моменту я уже знала, прежде чем он открыл рот, чего именно не хватает, и уже позволила этому раствориться, когда слова слетели с его губ. К тому времени последние остатки солнечного света уже давно скрылись за горизонтом, оставив нас во тьме. Макс создал огонь в своих ладонях и положил его на землю, где он завис жутким самодостаточным шаром.
— Могу ли я это сделать? — спросил я, не отрывая взгляда от пятитриллионного цветка.
— Я не знаю. Ты можешь?
Я перевела взгляд на огненный шар. Огонь всегда был трудным для меня, как будто он говорил на языке, который я не совсем понимала. Искры, правда, так назвал это Макс. Он не ошибся.
Но я небрежно сказал:
— Я уверена, что да, — как будто это было пустяком.
Он усмехнулся.
Цветы испарились в ночи. Ответы Макса становились медленнее и менее восторженными. В конце концов, он встал и потянулся.
— Хорошо. С меня хватит. Спать. — Он сказал это так, как будто не мог наколдовать энергию, чтобы создавать более полные предложения.
— Ты иди. Я останусь.
Короткая, удивленная пауза.
— Ты уверена?
— Да.
— Удары головой о стену, вероятно, со временем станут менее эффективными.
— Я не знаю, что это значит.
— Это значит, не убивай себя. Но опять же, я не в том положении, чтобы судить, я полагаю. — Я услышала, как открылась дверь, даже когда мои глаза были непоколебимо сфокусированы на лепестке, который я лепила. — Удачи.
Горькая улыбка скривила уголки моего рта.
— Я делаю это, чтобы не нуждаться в удаче.
— Я не могу решить, очарователен этот ответ или ужасен.
И с этими словами он закрыл дверь, оставив меня в тишине, исключительно сосредоточенную на своей работе.
Было что-то утешительное в том, что есть за что бороться, ради чего выйти за рамки таланта и добиться успеха из упорства и силы. Было какое-то медитативное качество в том, чтобы снова и снова бросаться на каменную стену, откалывая от нее по чуть-чуть. Я чувствовала, как она трескается под моими пальцами, точно так же, как я чувствовала, как она ломает меня. В конце концов, одна из нас останется стоять. И я не
