Охотники за душами - Крис Брэдфорд
Я высылаю коня в галоп, мои длинные черные волосы, заплетенные в косы, хлещут меня по спине, ветер развевает нити бус, нашитые на кожаное платье. Мы несемся во весь опор по Великим Равнинам, Хиамови на скаку накладывает стрелу на тетиву лука, разворачивается, стреляет… Стрела попадает Охотнику прямо в шею, тот валится с коня. Маршал и его люди стреляют, пули яростно свистят вокруг, по счастью, не задевая… Нет! Одна из пуль входит Хиамови в бок, его туника окрашивается кровью. Он припадает на шею коня и роняет лук.
– Нет! – отчаянно визжу я при виде того, как конь его спотыкается. Я притормаживаю свою лошадь, не желая его бросать, а Хиамови на моих глазах валится со скакуна на землю, но не отрывает от меня взгляда, машет мне рукой:
– Нет, Вайнока! Нет! Скачи! Не останавливайся!
Я не могу его так оставить! Просто бросить его умирать! Пока я разворачиваю коня, слышится новая серия выстрелов, и…
И я на скаку падаю на землю со спины мерина и качусь по лугу несколько ярдов. Больно – но красная земля Великих Равнин исчезла, подо мной густая зеленая трава, смягчившая падение. Наконец, перестав катиться, я замираю, скорчившись на ней и тяжело дыша.
Мой конь успевает доскакать до ограждения выгона и замирает там, а Феникс на галопе подлетает ко мне и ловко спешивается.
– Ты не ранена?
– Это ты… Тебя… подстрелили! – скулю я, силясь приподняться.
Феникс помогает мне сесть, быстро ощупывает на предмет переломов.
– Что это было? – отталкивая его заботливые руки, выдыхаю я. – У меня случилось это… Отблеск… Мы были индейцы-шейенны, нас преследовали по равнинам маршал и его люди…
– Просто я… – Феникс обращает взгляд к заходящему солнцу, словно ищет в небе утраченное воспоминание. – Я не помню всех деталей наших прошлых жизней. Так, частично. – А потом он улыбается мне и рывком поднимает меня на ноги. – Но, в общем, в любом случае ты провела время с пользой. Хоть и словила Отблеск скачки по Великим Равнинам, зато теперь в текущей жизни умение ездить верхом останется с тобой.
Он ласково гладит меня по плечу, взмахом руки отпускает свою кобылу и ведет меня обратно к амбару, где мы собираемся ночевать.
Чувствуя сердцем, что Феникс недоговаривает, что он куда больше помнит, чем готов мне сказать, я резко спрашиваю:
– Кто был тот маршал?
Феникс останавливается на полпути, оборачивается. На лицо его ложится горькая тень.
– Он успел сменить много имен, но имя его души я знаю. Танас.
16
Наутро я просыпаюсь в лучах бледного рассветного солнца. Над лугом висит низкий туман, поглощающий свет, только верхушки холмов ярко блещут зеленью, как острова среди туманного моря. Сонно моргая и зевая, я выхожу из амбара – и вижу, что не напрасно доверилась Фениксу… по крайней мере в этом вопросе. Пока я спала на сене внутри, он, похоже, так и бодрствовал снаружи, охраняя мой сон.
Несмотря на бессонную ночь, Феникс выглядит вполне бодро. Увидев, что я проснулась, он кивает мне на мотоцикл, и я послушно вскарабкиваюсь на заднее сиденье. Уже привычно обхватываю его за талию. Ревет мотор – и мы снова трогаемся в путь.
После ночи, проведенной в груде грязноватого сена, утренний ветер даже приятен – он холодит лицо, выдувает из волос соломинки и нитки паутины. Однако же ветер не может выдуть из головы кошмары и видения, посетившие меня в течение ночи. Как если бы в моей голове открылись шлюзы, и обрывки прошлых жизней хлынули в них потоком. Какие-то Отблески – счастливые, как воспоминания о сельской жизни на севере Таиланда, когда я работала на рисовых полях восемь веков назад. Какие-то – очень горькие, например, о том, как я тащусь, умирая от жажды и голода, по выжженным равнинам Абиссинии… А какие-то – просто ужасающие: камера пыток, дыба и плаха, своды тюремной камеры, сожжение у столба… Но общих моментов во всех воспоминаниях неизменно два: присутствие Феникса, дающее надежду и защиту, в каком бы теле он ни рождался в очередной раз… И длинная тень Танаса, постоянная тень угрозы, нависающая над каждой моей жизнью, омрачающая ее, как зловещая грозовая туча.
Мы объезжаем деревню по боковым дорожкам, и по пути я не могу не думать со страхом о том, что уготовила мне нынешняя жизнь.
Какое она теперь вообще имеет значение – после всего, что я узнала о прошлых воплощениях? Что подумают мои родители, если узнают, что я реинкарнировала… Что я вообще Первопроходец? Есть хоть малейший шанс, что они мне поверят?
Я представляю себе реакцию Мэи – она будет хохотать, как сумасшедшая. Высмеет меня, скажет, что я спятила на почве чтения исторических романов. Но с реальностью не поспоришь: Танас снова вышел на мой след, и меня не оставляет ощущение, что с каждым новым воплощением он подбирается все ближе к своей ужасной цели.
А если он преуспеет с жертвоприношением, у меня еще будут новые жизни? Или эта церемония меня окончательно уничтожит, убьет мою душу? Или у Феникса получится снова меня защитить… еще один раз?
Крепко обхватив руками его мускулистое стройное тело, я так ясно ощущаю, насколько мой защитник в этом воплощении юн и хрупок… Насколько он смертен. Он ни разу не супергерой. Он – парень из плоти и крови.
И снова нас двое против целой армии Охотников за душами. Если быть честной с самой собой, это оставляет нам не очень-то много шансов.
Мне очень страшно, что эта моя жизнь станет последней.
Выехав на шоссе, мы какое-то время мчимся в потоке транспорта и сворачиваем на парковку, чтобы залить бак и заодно самим перекусить.
– Только не снимай шлем, – предупреждает Феникс, тормозя байк возле заправочного автомата.
– Почему?
Феникс вместо ответа кивает на угол заправки, где висит камера слежения.
– Нам не обязательно заниматься излишней саморекламой, – поясняет он.
Наполнив бак мотоцикла под завязку, Феникс быстро забегает в магазинчик, чтобы заплатить за бензин, и возвращается с парой готовых сэндвичей в пластике, карманным дорожным атласом и складной лопаткой для уборки снега.
– А это зачем? – спрашиваю я о последней покупке.
– Потом объясню, – отзывается он, пряча покупки в рюкзак. – Сначала пойдем как следует позавтракаем.
Припарковав байк позади заправки, мы спешим в придорожное кафе. Окинув быстрым взглядом помещение, Феникс выбирает пластиковый столик в дальнем углу, вне зоны видимости единственной в кафе камеры слежения. Наконец-то можно освободиться от шлема. Я с наслаждением встряхиваю волосами, потираю усталое лицо ладонями. Еще очень рано, так что ресторанчик практически пуст – если не считать повара, единственной официантки с мутными от недосыпа глазами и
