Лист на холсте, или Улиточьи рожки (СИ) - Кальк Салма

— И, простите, что вы станете делать там, куда улетите?

— Я просто хочу жить, понимаете? Сама. Свою жизнь. Как смогу, как получится. Я умею зарабатывать на жизнь — не только подделками, поверьте.

— К слову о живописи, — усмехнулся отец Варфоломей. — Скажите, а как вы смотрите на работу в такой мастерской, как у нас? Вы отличный специалист, как оказалось. Не только в создании уникальных оттенков — мы бы поучили вас тонкостям реставрационных работ, и вы бы делали для нас без риска то, что делаете не понять для кого на сомнительных условиях.

— Мне лестно, правда, — Эмма взглянула на него и поняла, что ей даже жаль говорить то, что она сейчас скажет. — Но — нет. Я бы лучше провела пару-тройку лет подальше от Европы — если бы у меня была такая возможность.

— Так и у меня сейчас нет ни одной вакансии, — пожал плечами священник. — Я о возможном будущем. Если не потеряетесь.

— То есть вы готовы отпустить меня? — не поверила она.

— Именно так, — рассмеялся Марни. — Странно, правда? В общем, я считаю, что вы действовали в своём праве. А господину Лорану следовало быть внимательнее к людям, которые его окружают. Правда, оригинал картины вернётся к нему.

— А я бы попросил вас оставить мне лист, — сказал священник.

— Какой лист? — не поняла Эмма.

— Тот, что вы нарисовали. Он стал для меня символом этой истории, её смыслом и разгадкой.

— Да пожалуйста. Мне просто очень хотелось подержать в руках кисть.

— Да, вы говорили. Неплохо держите, не бросайте, — кивнул он.

— И что, я могу вот прямо сейчас? Выйти из этого кабинета, взять вещи? И уехать? И меня никто не задержит?

— Да, вы можете встать, взять вещи и уехать, — подтвердил Марни.

— В таком случае, меня не интересует, что будет дальше с Лораном и его картиной. Пусть забирает себе хоть обе и до конца жизни мучается — где оригинал, а где подделка! Знаете, если можно, то я тогда пойду. Спасибо вам, и вообще, — она отставила чашку и поднялась. — Правда, вы не возражаете? Тогда до свидания.

Госпожа Лоран выскочила наружу так быстро, что никак не могла расслышать дружного смеха за её спиной.

— Я бы правда взял её на работу, — Варфоломей погладил пузо. — У неё хорошая подготовка и нетрадиционный взгляд на живопись, и мир в целом.

— Глядишь, нагуляется и сама к тебе придёт, — подмигнул Себастьен.

— Друзья, а что вы скажете господину Лорану? — поинтересовался кардинал. — Не только о картине, но и обо всей этой истории?

— Господин Лоран мог бы быть в целом повежливее, — Себастьен брезгливо поморщился. — Если бы мы не узнали случайно, кто автор подделки, то он бы получил всё то же самое — свою картину обратно, и заключение экспертов. Это он и получит. А что жену в процессе потерял — ну а была ли ему нужна именно жена? Мне показалось, госпожу Эмму он держал при себе немного для другого…

— А ты знаешь, для чего людям жена? — хмыкнул Варфоломей.

— Ещё бы, у меня богатый опыт, — усмехнулся Марни в ответ. — Кстати, Бруно сегодня не сообщал новых известий о своём подопечном?

— Он выпустит его не ранее, чем завтра. А к тому моменту мы как раз подготовим все заключения.

— Элоиза, вы с нами не соскучились? — Себастьен обернулся к ней и погладил лежащего на коленях кота.

— Что вы, это невозможно, — пробормотала Элоиза. — Отец Варфоломей, я сдаю вам Чезаре и отправляюсь к себе. Далее, думаю, моя помощь не понадобится. А мне теперь снова искать сотрудника, но теперь я уже точно близко к себе не подпущу лично неприятных мне людей.

— И будете правы, полагаю, — кивнул ей Шарль.

Эмма вышла из лифта в гараже и нос к носу столкнулась с Гаэтано.

— Эмма, стой, — и он ещё взял её за запястье!

— Нечего тут, — она вывернула руку и поудобнее перехватила сумку. — Твой начальник сказал, что не имеет ко мне вопросов, а у меня дела.

— Скажи, твои дела совсем не позволят тебе задержаться?

— Зачем бы?

— Пара дней, только пара дней. Я не претендую на большее. Да, я недооценил тебя сразу, но теперь-то! Мне плевать на твоего мужа, на твою семью и на всех прочих идиотов в твоей жизни, и я даже не претендую на эту самую твою жизнь! Давай найдём друг для друга пару дней?

Вообще, конечно, пара дней — это реально, до самолета всё ещё шесть с половиной, а в сексе этот парень её более чем устраивал…

— Говорят, врачи завтра отправят моего мужа восвояси. Я хочу покинуть этот дом раньше. Скрываться по углам от него и Маршана забавно, конечно, но только в первый раз. После уже утомляет.

— Эмма-Эмма-Эмма, у меня есть квартира в городе. Не скажу, что в ней всё так же круто, как здесь, но она есть, а ещё у меня неплохой байк, и мы можем лихо покататься по каменным улицам. И вообще, если я попрошу, монсеньор отпустит меня на эти два дня. А о том, что ты очень красивая, я тебе сразу сказал. Нереально красивая. Я никогда не встречал таких потрясающих серых глаз. Ни у кого. Понимаешь?

Она подумала немного, но больше для виду.

— Ладно, ты выиграл.

— Мы выиграли, Эмма. Не веришь? Я постараюсь убедить.

Элоиза собиралась на торжественный ужин к кардиналу. С момента отбытия из дворца Эммы Лоран прошло два дня, и она оказалась права — её никто не разыскивал.

Бруно выпроводил господина Лорана из своих владений восвояси и сказал, что Шарль должен ему премию. Господин Лоран не нашёл в своих покоях супруги, зато нашёл секретаря, который, по слухам, ночевал там не чаще и не дольше, чем та самая супруга, а радостно проводил время в обществе местных любителей карточных игр. Что-то проиграл он, что-то проиграли ему… в общем, по слухам, все остались довольны.

Что же до той самой супруги, то Лоран был свято уверен — она отправилась домой. Куда ей ещё деваться?

Для завершения истории Элоизе показалось уместным надеть то красное платье, в котором она танцевала вальс на вилле Валентини. Правда, без того количества драгоценностей. В причёску — бриллиантовые шпильки, в уши, на лиф и на палец — камеи, а на шею рубиновую подвеску в виде сердца. Вот так, да.

И туфли на шпильках уместны — сегодня точно никто не будет танцевать.

Гостей просили прибывать к семи, ужин должен был начаться в половину восьмого. Элоиза поднялась на дальнем лифте в семь ноль три.

В гостиной уже восседал отец Варфоломей, бродил господин Мауро ди Мариано, Анна и Лодовико стояли с бокалами возле окна и о чём-то негромко разговаривали. Попутно Анна провожала взглядами своих сотрудников, которые разносили гостям напитки.

Господин Лоран тоже сидел в кресле и беседовал с Габриэллой — её и Джованнину, видимо, пригласили потому, что одна писала Лорану экспертное заключение, а вторая работала с его картиной. Варфоломей сказал, что даже после поверхностной очистки полотно стало выглядеть ярче и интереснее, и поводов не верить ему не было. Джованнина же стояла рядом с Карло, он, судя по всему, традиционно старался её развлечь, а она же традиционно безэмоционально оглядывала всех присутствующих.

Элоизу приветствовали, предложили бокал, и тут же к ней подошёл господин ди Мариано. Он выглядел как обычно импозантно — его серый пиджак был в тончайшую розовую полоску, в галстуке переливалась булавка с крупным бриллиантом, волосы уложены каким-то хитрым средством, колец — по три штуки на руку, лаковые ботинки — тёмно-вишнёвого цвета. И снова много приторного парфюма, у Элоизы даже нос зачесался.

Ей уже доводилось слышать, что юные сотрудники службы безопасности прозвали господина ди Мариано Девочкой.

— Госпожа де Шатийон, я слышал, вы лишились сотрудника? — он смотрел с большим любопытством, но Элоиза видела, что никаких добрых чувств этот человек к ней не испытывает.

— Верно. К счастью, господин Верчеза не был моим лучшим сотрудником.

— И что же, он не справлялся со своими обязанностями?

— Мне не нравилось ни как он работает, ни как общается с коллегами. Если кто-то готов работать с не слишком воспитанным любителем сплетен, который не гнушается продажей рабочих материалов налево — я разве что удивлюсь странным предпочтениям, да и только.