Молчара (СИ) - Володина Таня
Самого Егора больше никто не трахал. Шерман объяснил, что для этого нужно воспользоваться медикаментозной помощью (надёжнее всего — укол в пенис), но он не хотел подвергать волонтеров излишнему риску. Поэтому он предложил использовать фаллоимитаторы. Егор согласился. Эту часть работы взял на себя Шерман — как врач, друг и руководитель эксперимента. Егору нравились тихие встречи один на один, когда Шерман опутывал его датчиками и укладывал в постель. Егор закрывал глаза и разводил ноги, позволяя Шерману проникать внутрь пальцами и игрушками. Возбуждение смешивалось с чувством томительной неловкости и сладкого предвкушения. Свободной рукой Шерман поглаживал его яйца и член. Егора быстро возносило на головокружительные высоты наслаждения — такого жгучего и всепоглощающего, что он начинал скулить, стонать и царапать под собой простыню.
«О да, пожалуйста, сильнее, разрешите мне кончить».
Осенью Шерман предложил опубликовать статью о Егоре не только в медицинских журналах, но и в популярных СМИ.
— Я опрашивал врачей — они с таким не сталкивались. Но я по опыту знаю, что не все люди обращаются к специалистам, когда у них возникают проблемы. Некоторые не понимают, что с ними происходит, некоторые стесняются. То, что сексологи не сталкивались с синдромом Шермана, не значит, что таких людей не существует. Мы должны распространить информацию как можно шире — тогда у нас появится шанс найти кого-то ещё.
— Я не против. Возможно, ты прав, — сказал Егор. — Человек прочитает, что у какого-то мужика из Санкт-Петербурга стоит только на парней, и задумается о собственной половой жизни.
Он ёрничал не потому, что был не согласен с Шерманом, просто не верил в то, что есть кто-то ещё. Его собственный опыт не располагал к оптимизму. А пикантные заголовки в газетах всегда имели привкус дешёвой сенсации. Он не хотел стоять в одном ряду с олигархом, загрызшим восемнадцать девственниц, или Дракулой, который сажал на кол инопланетян.
— Я планирую написать не о каком-то мужике, а о Егоре Молчанове, которого все знают и любят.
— Ты хочешь раскрыть моё имя? — ужаснулся Егор. — Нет, только не это!
— Почему? — серьёзно спросил Шерман.
— Я не хочу стать посмешищем.
— В твоей ситуации нет ничего смешного, — сказал Шерман. — Егор, если бы ты точно знал, что существуют другие мужчины с синдромом Шермана, — ты бы задумался об операции?
— Нет, — уверенно ответил Егор. — Мне бы хватило одного человека, чтобы отказаться от этой идеи, — не потому, что я бы рассчитывал с ним встречаться, а просто… Просто я не был бы так ужасно одинок.
Как Чоно на пустой станции посреди чужого моря.
— Ты понимаешь, что обнародование твоего имени вызовет куда больший резонанс, чем маленькая заметка в газете? Ты знаменитость, ты интересен людям.
— Конечно, понимаю! Меня замучают расспросами. Родители, друзья, читатели! А Боря Остроухов, а Кэт? — с содроганием вспомнил Егор. — Придётся признаться, что я переспал с кучей народа.
И получил такое удовольствие, какого никогда не получал с женой. Очередной удар для Кэт.
— Ты сделал это не для того, чтобы причинить боль жене. Она поймёт.
Егор покачал головой:
— Не представляю, как буду отвечать на личные вопросы. Я вообще интроверт. Я Молчара!
— Может, настало время открыться? Если не ради себя, то ради того парня, у которого не ладится с девушками, но он понятия не имеет почему.
Ради какого-то мифического парня… Пойти, допустим, на ток-шоу к Андрею и выложить о себе интимные подробности, от которых у зрителей волосы встанут дыбом? Егора скручивало от стыда и подташнивало от страха. Он и в прошлый раз тяжело пережил участие в скандальной передаче, а сейчас закрывал лицо руками, представляя себя сидящим под безжалостным светом софитов. Все камеры нацелены на него. Миллионы глаз прикованы к экранам. Сеанс массового визуального ощупывания, только в этот раз ощупывать будут не тело, а обнажённую беззащитную душу.
И всё-таки мифический парень мог оказаться реальным. Егор прикрывал глаза и видел его силуэт в призрачной дымке. Не Саша, не Павел Шерман, и не один из участников эксперимента. Кто-то смутный, далёкий и желанный, как мечта.
— Если ты решишься, я пойду с тобой, — сказал Шерман.
— Я пожалею об этом, — сказал Егор, — но я согласен.
31. Шоу
Андрей приурочил прямой эфир к выходу третьего тома «Живучки». Решили объединить информационные поводы: публикацию книги и откровенные признания автора о собственной сексуальности. Егор согласился ответить на все вопросы Андрея (даже самые интимные) взамен обещания, что имена Кэт Молчановой и Саши Лукина не будут названы. Он хотел защитить дорогих ему людей.
Накануне отъезда в Москву Егор попросил Кэт включить телевизор завтра в восемнадцать часов. Она не удивилась: Егор частенько давал интервью тележурналистам перед выходом очередной книги. Да и Боря Остроухов устраивал рекламные кампании — встречи с читателями, прямые линии на сайте, статьи в журналах. Но Егор сказал, что в этот раз речь пойдёт не о «Живучке», а о том, с кем спит писатель Молчанов. О том, что он скрывал и душил в себе долгое время, о том, что заставляло его страдать и молчать. Молчать, молчать…
Егор сказал:
— Если ты захочешь развестись со мной после этих признаний, я пойму.
— Ты будешь говорить о том, что написано в эпилоге «Живучки»? — деликатно спросила Кэт.
— И об этом, конечно, тоже. Но в основном — о своём личном сексуальном опыте. О вещах, которые могут тебя ранить.
Кэт побледнела. Он осторожно обнял её, прижал к груди:
— Прости меня, я так перед тобой виноват… Если бы я мог что-то изменить…
«Один талантливый хирург из Германии прооперировал тысячу мужчин».
* * *Шерман и Боря поехали с ним в качестве группы поддержки.
Москва встретила их новогодними гирляндами на каждом столбе и предпраздничной лихорадкой. В аэропорту их забрал водитель, присланный студией, и повёз прямиком на съёмку.
В лобовое стекло лупил мокрый снег и превращался в кашу. Водитель матерился сквозь зубы, дёргаясь в бесконечной московской пробке. Егор прикладывался горячим виском к окну. Завтра он проснётся знаменитым — ещё более знаменитым, чем до сих пор. И, несомненно, войдёт в историю — только не как успешный писатель-фантаст, а как первый мужчина, предпочитающий спать с мужчинами. Первый в истории носитель синдрома Шермана.
Егор уже участвовал в ток-шоу, но не в качестве главного героя. Сегодня же всё внимание публики будет сконцентрировано на нём. От этой мысли дрожали руки и пересыхало во рту. Спасибо Шерману, он дал Егору успокоительную таблетку и крепко обнял. В его объятиях Егор расслабился, ощутил молчаливую поддержку и принятие. Через двадцать минут в голове прояснилось, а ладони перестали потеть от страха публичности.
Когда его гримировали, он был собран и спокоен. Смотрел на себя в зеркало и видел другого человека — не того, кем он был в мае, когда Саша Лукин выскочил из подворотни и попросил подписать томик «Живучки». Теперь он выглядел зрелым, жёстким и опытным. Он похудел и сделал короткую стрижку, но главные изменения произошли внутри. Десятки полноценных половых актов придали ему уверенности. И даже приход на шоу и согласие вывернуть душу перед миллионами зрителей — результат того, что он перестал себя стыдиться и презирать. Он не чувствовал вины ни перед кем, кроме двух человек: Саши и Кэт. Перед Кэт за то, что потребительски пользовался её любовью, а перед Сашей… за то же самое. Разница заключалась лишь в том, что Кэт всегда была для него подругой, а Сашу он любил — яростно, горько, безнадежно.
Всё ещё любил.
— Добрый вечер! Мы в прямом эфире телеканала… Беспрецедентный случай, который поверг в шок всю страну: легендарный писатель Егор Молчанов признался, что равнодушен к женщинам! Его интересуют только мужчины! Как такое возможно — мы узнаем прямо сейчас!
