Дом грозы - Ксюша Левина
– Неужели в Траминере было так просто с трудоустройством?
– Да. Очень. И это многим вскружило голову. Люди ленились. Зачем учиться, если можно пойти работать в порт и просто слушать каждый день, что ты грязь? И, святые силы, ваша Мейв просто худшая прислуга в мире! В Аркаиме ее бы гнали в шею даже из не самых богатых домов.
– А ты хотела бы жить тут? – Фандер кивает на дымный город. Он выглядит непривлекательно, но в теории звучит красиво. – Я всегда думал, что ты бы хотела в Бревалан. Или Фолье.
– Я бы… – Она замолкает, ловит себя на мысли, что снова болтает с Хардином ни о чем, и осекается.
Фандер заставляет ее думать, что это приятный и ничего не значащий разговор. Не про выживание и не про войны, а просто про разные страны. Нимея не знает, чего хочет, последние несколько лет. «Где бы ты хотела жить». Будто у нее есть выбор.
Но обсуждать это с Хардином совершенно не хочется.
– Да, я бы уехала в Бревалан. Или Фолье. – Нимея прекращает разговор так же быстро, как начала.
А у себя в голове продолжает болтать как ни в чем не бывало.
Я бы уехала в Аркаим, жила бы тут, ни о чем не жалея. Пошла бы учиться, знаешь, я была неплохой студенткой. Мне это нравилось. Только вот беда: в Аркаиме нечего делать Энгу и Омале, а я обещала о них позаботиться. Да и мои родители… они остались в Дорне, и я бы не хотела их бросать, так что…
При мысли о родителях Нимея хмурится, дергается и сжимает собственные колени пальцами, шипит от боли, когда острые волчьи когти прорезают штаны, и косится на точно такие же порезы у Фандера на бедрах.
– Что? – Он дергает подбородком.
– Ничего. – Ее тон ледянее на пару градусов, и это вызывает еще большее недоумение у Хардина, желающего задавать вопросы, но понимающего, что не имеет права.
Напряженное молчание достигает своего пика, они поглядывают друг на друга то по очереди, то одновременно. В эти мгновения у Нимеи в груди сердце спотыкается, как будто попадает в яму-ловушку. Это неприятно, и даже кожа зудит, так что приходится то и дело тереть ребра.
Но снова, снова и снова они делают это, пока машина наконец не трогается в очередной раз.
– Хватит пялиться!
Нимея вдруг делает то, что ничего не должно значить, но почему-то до чертиков пугает всякий раз. Смотрит ему в глаза дольше пары секунд, проходит явный рубеж под названием «вежливость», после которого стоит отвести взгляд, и спустя несколько мгновений оторваться уже не может. Радужка Фандера искрит изумрудно-черными бликами и затягивает, как трясина, а Нимея в ней барахтается и никак не может выбраться.
В момент, когда машины позади начинают недовольно гудеть, она с трудом отрывается от него.
Это чертовски трудно.
Она даже хватает воздух ртом и очень надеется, что Фандер этого не заметил, потому что сама не хочет верить, что так долго пялилась, рассматривая его глаза. Глупо отрицать, но очень хочется.
Ничего странного не случилось.
И приходится молчать дальше, но уже глядя прямо перед собой. Нимея чувствует, как взгляд Фандера ее касается то тут, то там. Ей до жути интересно: полон ли его взгляд презрения, или в нем есть что-то еще? Она следит за дымкой над плавящимся асфальтом, потом за собственными пальцами, надеясь, что они не подрагивают на самом деле. Она начинает контролировать свои движения слишком внимательно и теперь уверена, что выглядит неестественно.
Фальшиво разминает шею. Нарочито спокойно.
Не слишком ли медленно?
Постукивает пальцами по рулю слишком картинно. Оглядывается по сторонам, будто там что-то изменилось.
Что там могло измениться?
– Расслабься уже.
Голос звучит будто сквозь вату и толщу воды: глухой и прессованный, он разрезает тишину с усилием, чтобы добраться до ушей Нимеи, и тут же мурашками покрываются руки.
От отвращения к собственной нервозности.
– Прекрати смотреть на меня – нервируешь, – четко, почти по слогам отвечает Нимея, слова сыплются, как сухой горох.
– Почему?
– Потому что никто не любит, чтобы на него пялились. Неужели не ясно?
– Отчего же… ясно. – Улыбка в его голосе привлекает внимание, Нимея дергает подбородком, но за секунду до того, как снова посмотреть Фандеру в глаза, останавливает себя.
– Ничего не ясно, – бормочет себе под нос и может поклясться, что слышит смешок в ответ.
* * *
Между рядами машин ходит мальчишка с кипой газет и за пару монет продает последние новости. Нимея не раздумывая берет у него два экземпляра, тем самым спасаясь от неловкой тишины. Они с Фандером сидят, уткнувшись в газеты еще часа два, пока очередь продвигается вперед. В какой-то момент у обоих от голода начинают урчать животы. Бутерброды Пьюран не были сытными.
Еще четверть часа оба посмеиваются над урчанием, и это кажется уже временным перемирием.
– Крекеры! – Нимея шарит на заднем сиденье, роется в одной из сумок Омалы и там, под тремя пальто, – зачем им три пальто? – и находит две пачки печенья.
– Эта старуха Мейв дала. Наслаждайтесь, ваше высочество.
Фандер молча берет пачку и улыбается знакомой этикетке. Они снова утыкаются в газеты. Через полчаса, когда до границы остается примерно миля, появляются новые торговцы: мальчишка с ежемесячным журналом, который Нока тут же покупает, и женщина с телегой, нагруженной уличной едой.
Нимея и Фандер смотрят на пирожки, чуть ли не плавящиеся под горячим солнцем, и предпочитают обойтись крекерами. А вот прохладительные напитки оказываются как раз кстати. Как и пара браслетов, которые обещают помочь с терморегуляцией тела.
– Ты уверена, что безопасно покупать артефакты на улице?
– Думаю, что, если бы тут кому-то оторвало руку, мы бы об этом уже знали.
Она кивает на мальчишку, у которого весьма бойко идет торговля.
Фандер пожимает плечами, и уже через пару минут оба блаженно выдыхают.
– Аркаим – это ад! – говорит Нимея, обмахиваясь только что купленным журналом.
В машине теперь пахнет типографской краской и крекерами, но, когда тело не покрывается потом, воспринимать посторонние запахи куда проще.
– Я не знаю, что это. – Фандер салютует бутылкой с оранжевым напитком. – Но это потрясающе.
– Это просто холодный апельсиновый сок. Бутылка, по-моему, не нагревается. Так написано на этикетке. Хотя я бы не верила, мальчишка как-то гаденько ухмылялся.
Фандер кривится и убирает бутылку.
– Как мы пройдем границу? Она не выглядит тихой и безлюдной. – Фандер с опаской поглядывает перед собой.
– Потому я и выбрала именно этот город. Здесь очень много народу, и все они не туристы или гости Аркаима, а торговцы. До нас никому дела не будет. Навернули лишнюю тысячу миль ради этого места, безопаснее я не нашла.
Они снова переглядываются, а потом утыкаются в свежеприобретенные журналы. Полосы пестрят новостями из светской жизни, искусства и науки. Рекламы современных аптек, банков и брендов одежды – всего этого не было в Траминере, и Хардин засматривается на яркие страницы.
– У них столько всего…
– Хотел бы жить в Аркаиме? – Нимея хитро поглядывает на Хардина, а он закатывает глаза в ответ.
Разговор все больше напоминает дружескую болтовню. Как будто они… приятели? Добрые попутчики?
– Нет. – Однако она видит, как он прячет улыбку за журналом.
– Это, между прочим, женский журнал.
– Очень интересный! – улыбается Фандер.
– Правда? И что же там? – Нимея складывает свой на коленях и скрещивает руки на груди.
– Я понятия не имею, кто такой Самуэль Герр и чем он знаменит, но тут пишут, что у него новая девушка. Это важно для Аркаима?
Она меняется
