Темнейшая судьба - Джена Шоуолтер
— Хочешь, чтобы я стала твоей? — «я могла бы согласиться».
Он глубоко вдохнул, словно готовясь к тому, что ждет его впереди. Затем… Вместо ответа Брохан протянул к ней дрожащую руку. Не сводя с нее пристального взгляда, погладил ее между ног.
— Да! — закричала она и выгнулась от его прикосновения.
— Ты возбуждена. — его челюсть отвисла, и он перевел взгляд на ее лицо. — Из-за меня.
Дрожь возбуждения пробежала по ее телу.
— Ты обещал мне больше, Брохан, — сказала Виола, гадая, не говорит ли она как пьяная.
— Этого ты жаждешь, богиня? — он погрузил палец глубоко в ее лоно.
— Да! — закричала она. — Этого!
Внутрь и наружу.
— Тебе подойдет любой?
Кое-кому определенно понравилась чувственная мощь, которой он обладал. Хорошо, что ей это тоже понравилось.
— Только ты. Ты вызываешь во мне великолепные ощущения. — она дрожала от каждого движения. — Не смей останавливаться.
— Я скорее снова умру. — он оскалился. — Ты думала обо мне, пока меня не было, богиня? — Внутрь. Наружу. — Мечтала обо мне?
Виола знала, что он хотел услышать… знала, что он добивался признания… знала, что ей не следовало… тьфу… «Не могу думать».
— Да!
— Я тоже думал о тебе, и собираюсь сделать с тобой все, что представлял в голове. — внутрь. Наружу. — Ты будешь кричать и умолять.
Умолять? Виола? Нет! Точно нет. Но… возможно?
— Скажи, что ты представлял, — приказала она, между хриплыми вздохами. — И я могу позволить тебе это…
Стал бы он умолять ее?
— Позволишь мне? — он хмыкнул… и добавил второй палец. — Ты всего в нескольких минутах от удовлетворения, к которому стремишься. Ты позволишь мне делать все, что угодно.
Он не ошибся. У Виолы закружилась голова. Беспокойство возросло, но тут же превратилось в пепел. Напряжение нарастало, удовольствие грозило перерасти в боль. Она билась, терялась в муках.
— Скажи это, — потребовал он.
— Да, да! Что угодно.
— А если я перестану прикасаться к тебе? — его обжигающий взгляд работал в паре с пальцами. Он был мужчиной на грани блаженства и агонии, полностью сосредоточенным на ней. — Тогда ты будешь меня умолять?
— Я… я доведу себя до оргазма? — вопрос, который должен был прозвучать утверждением. Сможет ли она сама закончить? Ее тело жаждало его дикой потребности и его благоговейных ласк.
Раздалось еще одно шипение.
— Пойми меня, богиня. Ты не заберешь то, что принадлежит мне. Никогда больше.
Ее оргазм принадлежит ему? «Почему мне это так нравится?» Она выгнулась навстречу его прикосновениям и выдохнула:
— Как насчет такого? Остановишься, и я не закончу с тобой.
— Речь не обо мне, — прорычал он, и его раздражение внезапно отдалось бешеной пульсацией на ее коже.
Подождите. Он планировал отказать себе в удовольствии? Чтобы скрыть страстную потребность в ней? О, нет, нет, нет.
Почти ничего не соображая, она обхватила его рукой за шею, удерживая лицо всего в нескольких дюймах от себя. Свободной рукой Виола расстегнула ему ширинку. Он застыл, как хищник. Солнечный свет омывал его, и голубая кожа блестела. Его невероятный аромат наполнил ее голову, легкие, клеймя так же уверенно, как и прикосновения.
Их взгляды встретились. Она обхватила основание его члена.
Брохан втянул воздух.
— Что ты делаешь, Виола?
— Довожу тебя до оргазма. Будешь хорошим тюремщиком и позволишь мне?
Напряжение отразилось в каждой черточке его великолепного лица, ярость и желание боролись в его глазах. Он сделал глубокий вдох, но все же покачал головой.
— Только ты.
«Он отказывает мне?» Прищурившись, она свободной рукой ухватила верхнюю часть его крыла. Ее когти впились в жесткую дугу, гарантируя, что пленник станет захватчиком. Затем…
Виола его погладила.
И тут же его сопротивление ослабло. С рычание Брохан наклонился и ее поцеловал. Сильнее, чем раньше. Быстрее. Победа никогда не была слаще. Он заклеймил ее, завладел ею. Она горела для него, как живое пламя.
Просунув руку между ними, он схватил ее запястье и начал сжимать до тех пор, пока она не выпустила свою добычу. Затем поднял и прижал ее руку к голове. Один удар сердца. Второй. Выглядя напряженным, Брохан убрал руку с ее лона.
Протест замер у нее на языке, когда он прижался к ней. Плоть к плоти. Мужчина к женщине. Без проникновения. Виола ахнула.
И это было только начало.
Он имитировал движения, происходящие во время секса, толкаясь и создавая трение, сводя ее с ума.
Поцелуй длился и длился. Они жадно поглощали друг друга, обмениваясь дыханием и страстью. Все это время Брохан ласкал ее свободной рукой, оставаясь нежным. Такое положение тел только еще больше сводило ее с ума, давление и удовольствие сливались воедино, угрожая разбиться вдребезги.
Прерывистые вздохи переросли в прерывистые стоны. Так хорошо, так хорошо, так хорошо. «Хочу его».
«Нуждаюсь в нем».
«Слишком сильно?» Никогда еще она не испытывала такую страсть, внутри Виолы все бурлило. И все из-за воина, который желал ее, но не любил.
Угрызения совести вспыхнули с новой силой, но она зашла слишком далеко, чтобы обращать на это внимание.
— Брохан. Я… ты… мы…
С безжалостной точностью он прижался к ней. Когда они оба содрогнулись от желания, от их тел пошел пар, заполняя небольшое пространство между ними, пока…
Они оба не шагнули за край.
Виола с криком кончила, в то же время он запрокинул голову и заревел. Они прижались друг к другу, потерянные…
Но, наконец, обретенные?
Глава 9
Восторг и стыд охватили Брохана. Он заставил богиню кончить. Он заставил Виолу кончить, самую непростую из всех богинь. Он наслаждался ее самозабвенными криками и боялся, что никогда не сможет стать прежним.
Он сделал это. В конце концов, поддался искушению, принимая то, за что его брату вскоре предстояло умереть… каждое прикосновение этой женщины.
Он оказался ужасным братом и еще худшим отцом. И заслужил жесточайшую взбучку. Более того, он взял то, что Виола не дала бы ему, если бы рядом оказались другие мужчины.
Когда она пошевелилась под ним, довольно улыбнувшись, у него сжалось сердце. Его стыд усилился, когда Брохан заметил белые разводы на ее платье. И все же, он уже жаждал Виолу вновь.
Хоть внутри он и рассыпался, снаружи оставался тверд. Как смогла такое с ним сотворить?
Он сорвал с себя рубашку, только потом осознав, что оставил ее на себе, отказавшись от удовольствия прикосновения кожи к коже. Ошибка, которую он не повторит снова. Или никогда. Потому что не прикоснется к ней второй раз. И определенно не
