Альфа Волк - Ольга Манилова
Когда-то они сказали, что приплыли с восточного острова и никогда не были на континенте. Это единственное, в чем я им не верю.
Подавляю спазм, так как мой волк мечется внутри, словно это я в клетку человеческой плоти его посадил. И еще: льяна, льяна, льяна. Скулит. Млидонье, да заткнись ты уже.
Зодий воображает, что его бесшумное появление маслянистой темноты проведет тут на кого-то эффект. Едва подавляю зевок.
— Альфа, — обращается ко мне всегда со смешком-рычанием, будто находит издевательским мой статус, — Рапид, какие люди. Люди-люди-люди. Я унюхал, что не дождусь тебя.
— Альфа, — киваю ему снизу вверх, — может, нюх теряешь? Водоросли на аденоиды намотались?
Зодий усмехается белому волку, и почесав скулу, шагами окружность вырисовывает.
— Так что, Рапид, каков нынче порядок. Насколько ты отложишь все через следующий год, чтобы мы заранее подготовились?
— Если ты так хочешь сдохнуть, милости прошу. Может, тебе и твоей сотне осьминогов не нужен Рапид какой-то? Может, ежедневник тебе подарить, раз ты так сосредоточен на датах.
— Ты, — вскипает Зодий, показывая клыки, — дал добро, что мы вчера начнем. А сегодня… уже сегодня! Не передумал ли ты, волк?
Его шершавая кожа кое-где свисает струпьями, а белоснежные волосы, как всегда, торчат в разные стороны. Зодий давно сошел с ума. Что определенно преимущество, учитывая, что мы с ним планируем захватить Ашшур и убрать пуристов.
Зодию надоело жить в океане, ну а я-то здесь причем?
— Мы выступим через год, — рублю я. — И мы выиграем. Тогда ной, сколько в ракушки влезет.
Он хохочет, утирая нос дырявым рукавом. Разводит руки, поворачиваясь в сторону корней деревьев, с негласным вопросом «вы это видели?».
— А что случилось с наступлением, которое вчера должно было начаться, а? Тык-тык-тык, — качает он головой, и посматривает на меня исподтишка. — Каковы шансы, что не гавкаешь теперь с пуристами?
— Такие же шансы, как и у тебя поумнеть. Итог: нулевые.
Он создает окружность шагами с другой стороны.
— Твой брат, Рапид, — тянет он и белый волк продвигается вперед, преграждая мне путь.
— Мою семью вырезали, — выплевываю я, — и не тебе мне говорить за предателя.
— Да, он раз привел людей к Рапидам, к себе домой, — он выпрямляется и орет: — И он еще раз их приведет, Каин! Прикончи его! Наконец-то!
Я качаю и качаю головой.
— Ты не способен мыслить ясно. Так дела не делаются. Я не бросаюсь когтями на всех из-за мести. Всему свое время. И не воображай тут на минуту, что я не хочу прахом Аслана умыться.
— Так что же это? — покачивается Зодий на пятках. — Может… ты, Рапид, льяну отыскал?
— Следи, — надламываю рыком горло, впервые позволяя волку приподнять башку, — за языком, Зодий.
Белый волк скребет когтями ржавую землю между нами.
— Правда-правда, значит, — бормочет Зодий и морщит нос. — Ясно, с тобой теперь говорить, как со скалой. Ты очеловечился, Рапид. Ты ходишь этажами, бегаешь металлом и жуешь целлофаном. Но ты — наш последний шанс, — горько смеется он, глядя себе под ноги.
— Не упусти его, — рявкаю я и даю знак белому волку, что нам пора уходить.
— // —
Даю себе час до того, как позову ее на семьдесят седьмой этаж.
Перебираю белые схемы шахт, перекладываю ампулы супрессантов. Уменьшил дозу, и…
Вздыхаю, морду тру. Хочу, чтобы Яна слезла с блокираторов, и хочу очистить собственную кровь. Затянуться воздухом свободно, и запахом ее затянуться вдоволь.
В Ашшуре нельзя это сделать. А еще я не уверен, что не съеду с катушек. Но за пределами холмов… Там, где среди разрушенных плантаций, все еще иногда прогревается одноэтажный особняк с роскошным замком под землей.
Мечты, видения.
Если до Зодия докатились сплетни о Яне, то как скоро они докатятся до пуристов? Ни Альфы, ни скрытые оборотни никогда не станут болтать о льянах, даже если ненавидят Альфу, которому она принадлежит. Никогда, да. И никогда не привели бы в дом оборотней — дом собственной семьи — врагов, но Альфа Аслан это уже сделал.
Нахожу окно в примыкающей комнате.
Вчера этот город мог бы стать нашим.
Нужен ли Ашшур кому-то из нас? Мне так точно нет. Но он не будет принадлежать пуристам.
Я не знаю, что делать.
Может быть, я и бы и рискнул сейчас, — увез бы Яну на острова, — но только если бы скала оказалась жива…
Но она мертва, и я не знаю, как ее оживить.
И с Инквизитором проблемы лишь усугубляются.
Вызываю Яну раньше, не могу терпеть.
Она как радостный зайчик минует двери и до дивана добегает за три мгновения.
Млидонье, Яна действительно хочет посетить эту конференцию.
Она… изолирована со мной. Из обрывков рассказов я понял, что Омега раньше общалась со своими коллегами, хоть и нечасто. А теперь квартиры в офис и обратно, вот и вся жнь. Я — старый и грузный.
Смотрю в пустой стол перед диваном. Яна на него положила конфеты и сухую еду. Я даже не могу снабдить ее нормальным обедом.
Я… продумаю в следующий раз. Нужно сфокусироваться на завершении плана. Доделаю, дожму и все будет, как должно быть.
Яне реально говорящий собеседник не нужен, она сама на свои вопросы, заданные мне, отвечает. У нее подвижные руки и кисти, и податливое тело — притягиваю за бедрышко поближе к себе, она даже на секунду не умолкает, а я просто воздухом свободным подышать хочу, где-то в изгибе ее шеи.
Сейчас начнем. Ее возбуждение даже не спало с утра. Конечно же. Вряд ли природой все было устроено так, чтобы на работу приходить и нести службу с утра до вечера. Возможно, для… наслаждения жизнью устроено. Для переживания своей живучести.
Слегка поласкаю Яну перед началом марафона. Чуть.
Поворачиваю ее лицо к себе, когда глажу щеки и локоны, что на них спадают.
Она утихает и смотрит в глаза.
— Ты не хочешь, чтобы я ехала на конференцию? — медленно спрашивает она.
Выражаю протест движением головы. Что-то и слово выдавить не могу.
Здесь темно, как в склепе, и я выключил несколько ламп, но золото в ее зеленых раскосых глазах иногда прорезается всполохом, будто подпитывается жаром лучей нутри.
— Вкусная конфета, — бормотанием блуждаю по ее увлажняющейся коже, уже распробовав ее теплый, мягкий рот.
— У меня есть еще конфеты, — тараторит Яна.
— Да неужели?
Избавляю ее тело от одежды, она сама стягивает кофту. Прокусываю ткань, Яна хихикает. Она думает, я играючи клыки выпускаю. Не поднимаю на нее взгляда.
