Дракон для семейного счастья - Наталья Жарова
– Слуги шумят, – презрительно выдал Олаф. – Думаю, спальню мы посмотрим как-нибудь в другой раз, без свидетелей. А как обустроился братец? Его логово я тоже пока не видел.
«Какое совпадение, – усмехнулась я про себя. – Я тоже не видела его логово».
Покои Эйнара находились неподалёку, но мне было немного страшно туда заходить. Сначала опасалась, что воспримет мое появление как приглашение к определённым действиям, а позже просто предлог выдумать не смогла.
– Хорошо, идёмте, – решительно кивнула я.
Удивительно, но в опочивальне супруга не оказалось ничего особенного.
Широкая кровать без балдахина, как у меня, зато с большой тумбой в изголовье, заваленной старинными книгами. Тяжёлые тёмные портьеры. Огромная звериная шкура на полу вместо ковра.
Зато у камина стояло уютное кресло, в котором я с удивлением увидела одну из сшитых мной лично подушек. Неужели сам принёс? Маленькая, но такая приятная мелочь, разлилась по душе сладкой патокой.
– Как всё… типично, – недовольно произнёс Олаф. – Никакого комфорта, ноль изящества. Есть куда лечь и куда сесть, и ладно.
– Мы ещё не закончили с обустройством, – принялась оправдываться я, почувствовав себя виноватой. И в самом деле, за столько времени не удосужилась позаботиться о такой ерунде, как удобный столик у камина или красивый канделябр в изголовье.
– Сомневаюсь, что тут что-то изменится, даже когда закончите, – Олаф усмехнулся. – Вкуса у Эйнара никогда не было. Вся его жизнь – работа, заботы и дела. Раньше это были дела императора, теперь вот – поселян, – он бросил на меня какой-то странный взгляд и вышел в коридор. – Лучше осмотреть кабинет! Он сможет рассказать о моём братце намного больше.
Уже не дожидаясь мнимого экскурсовода в моём лице, Олаф прошёл вперёд и распахнул соседнюю дверь.
Чувствуя себя так, будто вдруг оказалась гостем в собственном доме, я последовала за ним, но не успела сделать и двух шагов, как услышала вскрик и какой-то грохот. Олаф громко выругался. А в следующую секунду панель, скрывавшая коридор для слуг, распахнулась, и мне в бок врезалась девица со шваброй в руках.
– Ох! – от удара я отлетела к противоположной стене.
– Ай! – горничная тоже не удержалась на ногах, неуклюже приземлившись на задницу.
Под непрекращающуюся и всё более замысловатую ругань Олафа мы уставились друг на друга в немом удивлении.
– Та-а-ак… – протянула я, лихорадочно пытаясь вернуть не место задравшуюся юбку и впервые в жизни чувствуя желание кого-нибудь убить. – Опять ты…
– Мама! – пискнула та самая дурочка, что однажды уже попадалась мне на пути в точно такой же ситуации.
– Фрейа! Что у вас там? – Олаф наконец прекратил ругаться.
Девица от испуга окончательно потеряла связь с реальностью и попросту улеглась на пол, имитируя обморок. Швабру при этом из рук не выпустила, вцепившись в черенок, как утопающий в соломинку.
– Вы в порядке? – из комнаты донеслись какие-то странные брякающие шаги.
Представив, что скажет столичный хлыщ, полюбовавшись на такую картину, я рывком захлопнула панель, скрывая девчонку, вскочила на ноги и судорожно оправила платье.
– Всё хорошо! Я… Я оступилась.
– Я вот тоже… оступился, – проворчал Олаф, появляясь на пороге. – Ну и прислуга у вас. И ведь ничего не сделал. Только вошёл!
Я вздохнула. На ноге у красавчика намертво застряло помятое жестяное ведро, в которое он, похоже, с размаху вступил, так решительно входя в чужой кабинет.
– О боги, Олаф! – я постаралась добавить в голос как можно больше сочувствия, хотя совершенно его не испытывала. – Вы целы?
– Я да, но мои сапоги точно пришли в негодность. Отвратительно! Надо же было поставить проклятое ведро прямо перед дверью! Вы должны найти эту дуру и вышвырнуть её вон!
– Какую дуру? – округлила глаза я, надеясь, что девица полежит в обмороке ещё хотя бы четверть часа.
– Ту, которая оставила это ведро, разумеется. При всей своей любви к черни мой брат не настолько эксцентричен, чтобы самому мыть полы в кабинете.
– Ах, эту… – закивала я. – Обязательно выясню. У нас не так много поломоек, и Хенрика наверняка знает, кто из них был сегодня тут.
– Выгоните всех, и дело с концом, – буркнул Олаф.
Трогать грязное ведро ему не хотелось, но и снять его по-другому не получалось. Брякая жестяной обновкой, он вернулся в комнату. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Глава 9
Олаф плюхнулся на стоявший у окна диванчик и, вцепившись в диванные подушки, попытался одной ногой столкнуть застрявшее ведро. Выглядел лощёный аристократ забавно, но я едва замечала его потуги, не в силах оторвать взгляд от большой картины над камином, как раз напротив заваленного бумагами и письмами рабочего стола.
Увы, в этом мире до фотографии ещё не додумались. А ведь она столько может рассказать внимательному зрителю. Да что там, первое, что я бы искала среди книг пропавшей предшественницы – это именно альбом с фотографиями. Но увы.
Зато художники явно проживали расцвет профессии. По стенам особняка висело множество картин, как простых портретов, так и всевозможных батальных сцен и пейзажей. Все они наверняка остались от прежних хозяев, настолько потемневшими были полотна. Нечто новое мне до сих пор попадалось только в покоях Фрейи – её многочисленные изображения. И вот теперь здесь, в рабочем кабинете моего подаренного магией супруга.
Неизвестный художник постарался на славу: изображение было словно живое – семейный портрет в лучших романтических традициях.
Казалось, что наивно распахнувшая глаза Фрейа вот-вот моргнёт, а склонившийся к ней Эйнар наконец поцелует тонкие пальцы, лежащие в его ладони. Но, разумеется, ничего этого не происходило. Просто картина, просто холст. Мужчина, который ещё полон надежд на счастливую семейную жизнь, и женщина, осознающая, что она прекрасна.
Судя по отсутствию пыли на раме, картина висела здесь относительно недавно, понять, появилась она до или после моего вселения, я не могла (не так уж много пара прожила в этом особняке), а понять, так ли выглядел кабинет Эйнара в столице, и подавно не способна. Не спрашивать же у Хенрики. Такой внезапный склероз у взбалмошной хозяйки легко её насторожит.
В груди шевельнулась чёрная змея ревности. Мне отчаянно захотелось, чтобы Эйнар вспомнил о портрете уже здесь и исключительно после моего появления. Хотя понимала, что, скорее всего, это не так.
Слабую надежду внушал лишь кусок странного полотна, неопрятной кучей валявшийся на каминной полке. Слишком простой и пыльный для шторы или драпировки и слишком большой для забытой прислугой тряпки, он лежал так, словно его сдёрнули с
