Хирургические убийства - Елизавета Берестова
— Не откажите в любезности и освежите мне память, — Вил улыбнулся своей обворожительной улыбкой, которая, впрочем, не произвела совершенно никакого впечатления.
— Наши чёрные орхидеи можно нюхать, — заученной скороговоркой проговорила Санэ, — но для большего наслаждения их особыми свойствами лучше испробовать их вкус или для расцвечивания интимных сношений. Прощайте, спуститесь по лестнице, — она кивнула себе за спину, — и выходите с чёрного хода. Не беспокойтесь, вас встретят и проводят до улицы. Доброго вам вечера.
Некрасивая девушка дежурно поклонилась и снова погрузилась в чтение.
Вил и Рика обошли её стол, прошли ещё немножечко по коридору и оказались на лестнице чёрного хода. Удивительно, но им по пути не встретился ни один человек.
— И что теперь? — возбуждённо прошептала чародейка, когда они спустились на первый этаж и очутились в брате-близнеце верхнего коридора с несколькими дверями, — просто уйдём и всё? Ведь нам не дали вторых спичек, и возвратиться к Паркам просто так не получится.
— Меллоун прикроет это гнездо порока, — также негромко ответил Вилохэд.
— Но король приказал нам прикрыть не только гнездо порока, но и выяснить, где этот самый порок производят. Давайте, пока нас никто не видит, осмотримся, вдруг обнаружится что-то интересное, — чародейка имела ввиду закрытые двери, — тем более, что хозяева заняты гостями, а слуг я особо не приметила.
Коррехидор подумал немного, потом сказал:
— Не ожидал от вас подобного авантюризма, но предложение заманчиво. Не исключено, что дурь готовят прямо на месте.
Первая комната пустовала. В слабом отсвете уличных фонарей, пробивавшемся сквозь ветви сада, они сумели рассмотреть широкую кровать и блеснувшие бутылки на маленьком столике. Не то чья-то спальня, не то комната для свиданий. Первое предположение принадлежало Рике, а второе выдвинул Вил. Вторая дверь оказалась запертой.
— Вламываться не будем, — сразу предупредил коррехидор, — оставим сие действо Меллоуну.
Дальше была какая-то заваленная всяким хламом кладовка, ещё одна комната с кроватью, где лицом вниз раскинул руки какой-то человек. Видимо, он был из тех, кто оплатил себе «отдых в отдельном кабинете».
— Глядите, — Рика показала на вход в подвал, — почему-то мне кажется, что самое интересное скрывается именно там.
— Меня больше волнует, где те самые люди, что должны были проводить нас на улицу? — Вил оглянулся, — к тому же, если самое интересное скрывается в подвале, оно может и охраняться.
— Скажем, что просто искали туалет и покажем пакетики, — заявила чародейка, и потянула его за собой, — неужели вам не интересно, что скрывает эта обшарпанная дверь?
— Конечно, любопытно, но и рисковать особо не хочется.
Чародейка осторожно открыла дверь, ей страшно не хотелось, чтобы неожиданный её скрип привлёк ненужное внимание к их эскападе. Однако ж, дверные петли оказались хорошо смазанными, и старая, тяжёлая дверь распахнулась без малейшего звука. Вниз вело ступенек семь-восемь, и впереди виднелся свет.
— Видите, видите? — радостно проговорила она, — там что-то есть. В тупичке было две двери. Правая дверь отворилась также без единого звука. Тут-то коррехидор и увидел источник странного запаха, который защекотал ему ноздри ещё на ступенях. В комнате на разбросанных по полу тонких футонах лежало человек пятнадцать-двадцать. Кто-то курил трубку, выпуская клубы терпко пахнущего смесью бани и прелых листьев дыма, иные лежали в разнообразных, порой противоестественных, позах, а один парень с завидным упорством бодал стену, опустившись на четвереньки, и тонко вскрикивая всякий раз, когда его лоб встречался с грубо оштукатуренной стеной.
— Да это же самый настоящий притон, — сказала чародейка, передёрнув плечами от отвращения: прямо у двери женщина, лицо которой скрывали спутанные длинные волосы справила нужду прямо под себя.
Знакомая безразличная служанка бродила посреди этого ада, как приведение. Она взглянула на Рику и Вила неузнавающими глазами и свернула куда-то в лево, где группа из нескольких человек валялась в углу в живописной неразберихе из конечностей и голов.
Рика только хотела сказать, что именно это место имел ввиду их новый знакомый Эрнст, как неожиданно получила сильный удар по голове. Свет в глазах померк, и девушка потеряла сознание.
Первое, что почувствовала чародейка, так это — головная боль. Болело сильно, где-то в районе затылка, потом тоненько зазвенело в ушах и навалилась дурнота, как будто она плыла на корабле при сильной качке. «Удивительно, — совершенно не к месту пришла в голову мысль, — почему в книгах никогда не описывают сии гадкие ощущения? Герой очнулся после того, как его вырубили ударом по голове, и чувствует себя прекрасно. Наверное, авторы боятся, что отвратительное самочувствие после лёгкой контузии разрушит героическую атмосферу». Рика разлепила глаза и сразу же зажмурилась. Свет простой свечи, зажжённой на перевёрнутом ящике, показался ей непереносимо ярким. Она мысленно сосчитала до десяти и повторила попытку. Когда зеленоватые размытые круги перестали мешать увидеть хоть что-то, чародейка смогла рассмотреть обстановку. Они с Вилом оказались привязанными к стульям в каком-то подвале (потому как никаких окон не наблюдалось, стены были влажными от сырости, а пол — земляным). Если посмотреть вперёд, то взгляд упирался в покрытую плесенью массивную дверь, почти на сто процентов запертую снаружи, слева стояли какие-то бочки, и от них почему-то тянуло керосином. Вил сидел в пяти сяку от неё, он был столь же тщательно привязан к стулу, и во рту у него тоже был кляп. Свой кляп чародейка почувствовала уже давно. Девушка усмехнулась. Их связали те, кто понятия не имел, что перед ним чародейка. В таком случае, её сработали бы иначе. Сколдовать огонёк в заведённых за спину руках было плёвым делом, и не потребовало практически никаких усилий. Потянуло палёной пенькой, и буквально через несколько секунд Рика уже вытащила изо рта гадкую, провонявшую насквозь керосином, тряпку и массировала затекшие запястья. Освободить ноги уже не составило труда. Девушка чуть не упала, попытавшись резко вскочить со стула, ноги онемели, и вскоре онемение это отозвалось безжалостным покалыванием. Голова слегка кружилась, но сейчас главным было привести в чувства Вила.
Чародейка первым делом освободила его от кляпа, кто-то не поленился и запихал коррехидору в рот приличный кусок полотна, по виду напоминающему обрывок простыни. Следующими были руки, безвольно упавшие вниз, а затем очередь дошла и до ног в модных замшевых ботинках.
— Вил, Вилли, — негромко позвала чародейка, осторожно похлопывая его по щекам, — очнитесь!
Однако осторожного похлопывания оказалось мало, в чувства коррехидора привела только лишь вполне себе увесистая оплеуха, которую в конец отчаявшаяся девушка отвесила ему. Вил открыл глаза.
— Хвала богам, — прошептала чародейка, заглядывая в миндалевидные глаза цвета
