Великий князь и я. Театр (СИ) - Васева Ксения
Мамочки!
- Ты прекрасна, - криво улыбнувшись, Темногорский принялся за пуговицы на пиджаке, - я почему-то думал, что ты ещё угловатая, как подросток. Ошибся. Ты очень красивая, Сена... Округлая, мягкая, женственная. Как я и мечтал, - последние слова он вновь прохрипел. В ужасе я вжалась попой в столешницу. Темногорский... он же раздевается!..
- Нет! - закричала я, и директор, сделавший шаг к столу, остановился. - Нет-нет-нет, вы неправильно поняли! Я не хочу с вами... Я не знаю, как здесь оказалась!
Мужчина издевательски выгнул бровь:
- Серьёзно? - насмешливо произнёс он и взял с кофейного столика бумажку... с бантиком! - Что тут у нас?.. "Мой неутомимый зверь, я страстно желаю ощутить твой крепкий корень в своей влажной норке! Приникни же к моим сладким вишенкам, испей мою греховную сущность..."
- Какой к упырям корень?! - не выдержав, заорала я. - Какие вишенки?! Это что за очерки живой природы?! Я... я отказываюсь быть греховной сущностью! По преданию Великого, все грешники - язычники, между прочим!
- То есть, кроме сущности её больше ничего не смущает?.. - философски спросил директор у записки. И повернулся ко мне: - По подписи выходит, что это твоё творчество, Сена. Ну-с, с чего начнём? Может, с "облизывания упругого стержня"? - сверился он с запиской.
- Это как? - растерялась я. Темногорский, прикинув что-то в уме, покачал головой:
- Да, рано тебе знать. Со стержнем повременим. Нужен вариант попроще.
За один вдох он очутился рядом. Его рука по-хозяйски легла на талию, а губы склонились к шее...
Меня накрыла дикая, не поддающаяся контролю паника. Я задёргалась, завозилась, только мужчина бёдрами прижал моё тело к столу.
- Нет! - в горле образовался комок, и я с трудом выдавила: - Не надо, пожалуйста! Не надо, я не хочу! Отпустите!
Он часто дышал. Я кожей чувствовала, как вздымается его грудь. Взгляд, взявший меня на прицел, был тёмным, но не дурным, и я подавилась неуместным криком.
- Надевай, - отстранившись, Темногорский накинул на мои плечи пиджак. Пока я дрожащими пальцами натягивала рукав, он отвернулся. Нос щекотнул свежий запах парфюма с нотами отгоревшего костра, снега и терпкой корицы. На секунду я даже представила картинку - зима, железная чашка в ладонях, тёмно-янтарный чай и пряная настойка на травах. Ловить в чашке усыпанное звёздами небо. Сгореваться изнутри от смеси специй и алкоголя. Но ведь посвящённым Маре не страшен холод?..
Боже, Сена, куда тебя занесло?.. Это просто запах и твоё богатое воображение!
Темногорский по-прежнему стоял ко мне спиной. Рубашка натянулась на широких плечах, подчёркивая подтянутый сильный торс. При своём немалом росте директор на моей памяти ни разу не горбился. У него была красивая спина, похожая на опору.
Мне вдруг захотелось коснуться его. Именно со спины. Отомстить. Без одежды я была уязвима, и он воспользовался этим. Не отдавая себе отчёта, протянула руку... и Темногорский, видимо, устав ждать, повернулся.
Ой!
- Передумала?.. - с иронией осведомился он. Я торопливо отпрянула, но Темногорский легко меня поймал. Как в случае с лисёнком, подхватил под пятую точку и усадил на стол. Я заёрзала, отодвигаясь, чтобы директор был хотя бы сбоку, а не нависал надо мной.
...А глаза у него серо-синие. С близкого расстояния они имели грозовой оттенок, похожий на размытую акварель - и никакой мути. Ясные трезвые глаза.
Злые, как у голодного волка зимой.
- Чего молчим? - усмехнулся Темногорский, цепко наблюдая за мной. - С кем у тебя была встреча? Судя по бурной реакции, подарочек ты готовила не мне. Очень плохо, Сирин. Свидание в моём кабинете и с другим!..
- Ты издеваешься?! - зашипела я, отринув приличия. - Какое свидание?! Ты позвал меня в семь, Темногорский! Я пришла и...
- Я определённо не звал тебя в семь, - парировал мужчина, сложив руки на груди, - у меня были срочные дела до позднего вечера. Вообще я собирался уехать в обед, но нагрянула полиция. Пришлось дождаться тебя.
- Зачем?..
Теперь понятно, почему он откровенно хамил Сосновскому. Полиция сорвала ему планы, но... я же могла поговорить со следователем без директора.
Темногорский покосился на меня с намёком. Всё равно не угадала.
- Изволь, я беспокоился. Как видишь, манера общения у Сосновского своеобразная, а у нищих дворянок, пишущих по ночам пьесы, тонкая душевная организация.
Воистину сегодня день чудес какой-то!
Придерживая пиджак, я ладошкой дотронулась до темногорского лба. Увы, кожа была прохладной. Никакой температуры и бреда. Может, у нас директор подменили?..
- Лёша, ты в порядке? - тоном заботливой бабушки уточнила я, внаглую нарушая правила. Если после такого демарша я останусь жива - значит, точно подменили.
- Сена, мы в пустом театре, а ты в одном пиджаке. На твоём месте я бы использовал "ваше высочество" и исключительно вежливый тон! - наставительно посоветовал Темногорский.
- А как же моя тонкая душевная организация?! - охнула я, подражая любительницам падать в обморок... и рассмеялась. Просто рассмеялась, желая сбросить обвинения, нелепость, страх. Темногорский не мешал, лишь пробурчал однажды:
- Кажется, я не за того переживал...
19
Я никогда не видела театр таким пустым и безлюдным. Густую тишину коридора нарушала лишь уверенная поступь Темногорского. Размытый свет уличных фонарей порой освещал его задумчивое лицо, но чаще мы шли в темноте. Вернее, Темногорский шёл. Директор беззастенчиво пользовался моим положением, заявив, что девушкам не пристало морозить ножки. Дескать, полы в театре грязные, холодные, а я всё-таки нежная барышня... Опомнился, лицемер! Я укоризненно вздохнула, но спорить с мужчиной не стала. Хочется Темногорскому меня таскать - пусть таскает.
Положа руку на сердце, мне даже нравился этот способ передвижения. Я грелась близостью мужского тела и стойко переносила зловещее шуршание по углам.
- Крысы, - скривившись, бросил Темногорский, - расплодились за последнее время. Ну ещё бы. С одной стороны у нас пекарни, а с другой - театральный склад, полный всякой дряни, и ямы с мусором. На уборке фон Яссон экономил, поэтому мы и получили... рассадник. Театральная казна пуста, а надо потравить крыс, разобрать склад и заказать чистку для ямы. Ещё заключить контракт с чистильщиками из язычников, чтобы подобного не повторилось. - Директор скрипнул зубами, да и я, знающая цены, впечатлилась. - Прости, Сена, но этот "интересный" фон Яссон - натуральный...
- Я поняла, кто! - со смехом перебила Темногорского. - Не выражайся, пожалуйста!
Язычник забурчал, как старый дед, вызывая у меня новый приступ смеха. Вот уж не думала, что наш новый директор такой хозяйственный!..
- Хотя чутьё у фон Яссона есть, - вдруг произнёс Темногорский, сражая меня наповал, - знакомый рассказал, что Ник, Жани и Миир произвели фурор на итоговом спектакле. Многие столичные театры захотели себе эту троицу, однако фон Яссон подсуетился с контрактом ещё в середине курса. Либо сам догадался, что ребята перспективные, либо вовремя подсказали. Как мне сообщили, актёрский факультет талантами не блещет, создали его для "галочки" и набирают кого попало. Из известных наставниц только Орехова и Филимонова, но пока им отказывают в кураторстве. Слишком уж скандальные персоны.
- Идиотизм, - констатировала я. Темногорский неопределённо пожал плечами. Мол, странно, но пусть разбираются сами. Подняв голову, я посмотрела на непривычно серьёзного директора и, не удержавшись, подколола:
- Получается, от фон Яссона вам достались три актёра и крысы. Забавный баланс!
Темногорский раздражённо фыркнул:
- Лучше бы он вообще не оставлял "наследства". Твой Орехов откровенно наглеет, пользуясь тем, что его некем заменить.
Ник?! Я не замечала за ним особой наглости. С Темногорским он держался учтиво и вежливо, по крайней мере, при мне.
