Разожги мой огонь (СИ) - Май Татьяна
— Смотри, после свадьбы-то поцелуи мне жарче дари, — проворчал Арвир, когда понял, что это все, потом шкатулку протянул: — Тебе вот. Дары свадебные. Тут-то так, безделицы. А вот как женой моей станешь, будешь павой выступать. В шелка наряжу да самоцветами одарю всему Ильштару на зависть.
— Благодарю тебя, Арвир, — ответила тихо. Шкатулку взяла, на стол спешно поставила, будто та пальцы ей жгла. Под резную крышку даже и не заглянула.
Арвир брови свел. Не привык, чтоб его дары так равнодушно принимали.
— Что, и одним глазком не посмотришь, чем одарил?
— Потом, Арвир. Будет еще время.
— Ну, дело твое. Жемчуг-то отборный заморский, все одно, никуда не денется… — протянул. Думал, взвизгнет радостно невеста да кинется жемчуга смотреть, а потом его, Арвира, благодарить. Но Алана изваянием как замерла, так и стояла. Только глаза влажно и блестели в свете свечей.
Невесту свою он в последнюю седьмицу почитай что и не видел вовсе. То к Ночи Костров готовился, то с друзьями да соседями свадьбу скорую праздновал. Должен он перед семейной жизнью нагуляться или не должен? А на Алану еще насмотрится, когда вместе жить станут. Да и сама Алана после того, как Мелисса к хозяину вулкана отправилась, Арвира сторонилась словно. Слезы лила, едва его увидев, а то и вовсе молчала. Арвир еще и потому к встречам частым с ней не стремился. Ну да это у нее пройдет.
Прошелся по светелке Арвир, рубаху, что Алана вышивала, приметил. Та комом в кресле у окна валялась.
— Мне-то дар ответный когда готов будет? — спросил, а у самого голос недовольством так и сквозил.
— Ты о рубахе свадебной? — переспросила Алана растерянно, будто совсем о ней позабыла.
— О чем ж еще.
— Нитки новые нужно купить. Эти рвутся то и дело.
— А чего это сама не собрана? — нахмурился Арвир. Окинул Алану недовольным взглядом и только сейчас приметил, что на ней платье домашнее. — Да ты и на себя не похожа. Или опять заболела?
— Плохо мне, Арвир, — ответила едва слышно и кончики пальцев к губам прижала, будто пожалела, что слова вырвались. Вздохнула.
— Отчего же? — протянул удивленно. — Ты старостина дочь, бед и горя с рождения не знала, участи стать невестой хозяина вулкана избежала, за меня — всем вокруг на зависть — вот скоро пойдешь, а потом…
— Так ведь это меня и тревожит, Арвир!
— Свадьба-то? — едва не расхохотался. — Так чего там бояться? Чай, не чужие друг дружке.
— Да я ж…
— С детства ведь рядышком росли да проказничали.
— Да-да, но…
— А вот вспомни хотя бы, как детьми во двор к гончару Прошке пробрались да малину с куста трескали. Он нас поймал, а ты всю вину на себя взяла. Ох и влетело тебе тогда от батюшки! — теперь уж не смог сдержать хохота.
Только Алана веселье его не разделила. Кивнула.
— Помню, Арвир. Все я помню.
— А тогда и печалиться не о чем. Подари-ка лучше мне еще поцелуй. Да на этот раз самый жаркий, не то обижусь! — раскинул руки и к Алане шагнул. Но та ладони перед ним выставила и головой качнула.
— Не про свадьбу я.
— А про что ж тогда? — опустил руки.
— Про то, о чем ты до того сказал.
— Опять про Мелиссу? — протянул удивленно. Увидел, как щеки Аланы вишнями вспыхнули и вспылил: — Да сколько ж можно-то! — голос зло прозвучал.
— Я ее видела, Арвир, Отцом-Солнцем клянусь, — прошептала и охранительный знак из пальцев сделала. — Когда из храмового дома шла.
— Ходи туда чаще, еще не то привидится, — скривился Арвир. — Мне вчера уж Илмар выговорил, что тебя у храмового дома два вечера подряд видел. Еще и поддел, что, мол, выходит, со жрецами-то тебе куда как интереснее, чем со мной. Думаешь, по нраву мне такие речи выслушивать?
— Прости, Арвир, — опустила глаза в пол, — да только легче мне там, где Мать-Земля и Отец-Солнце меня услышать могут.
— Легче тебе будет, ежели со мной пойдешь, — мягко Арвир проговорил. Сам Алану за плечи взял. Она вздрогнула. От удовольствия, вестимо. — Я сейчас вид сделаю, что разговора этого не было, вниз пойду, с батюшкой твоим медовухи выпью. А через четверть часа ты спустишься. В алом платье. С косами причесанными. Умытая. Веселая. Жемчуга наденешь, что тебе принес. Все, как полагается, чтоб меня не посрамить. А потом на Ночь Костров пойдем. Тут-то на злые языки узду и накинем.
— Не могу я на Ночь Костров идти, Арвир, — упрямо покачала головой Алана, потом еще раз повторила, словно его убедить пыталась: — Не могу.
— Это отчего же? — Арвир начал терпение терять. — Неужто жрецы не велели? — добавил едко.
Вздохнула коротко и руки к груди прижала.
— Мы с Мелиссой ведь каждый год на Ночь Костров ходили. А теперь… А сейчас… Неправильно это. Сердцем чувствую. Не должна я там быть.
Арвир руки убрал, отошел от невесты.
— Ты, Алана, эту дурость из головы выбрось, иначе, запомни, у нас с тобой хорошего ничего не выйдет!
Всхлипнула, шагнула к нему, но Арвир руки на груди сложил и смотрел мимо невесты.
— Не таи на меня обиду, Арвир, сам ведь знаешь, что во всем свете только четверо у меня дорогих людей: батюшка с матушкой, Мелисса да ты.
— Это что же выходит… Меня ты после булочницы своей поставила, — Арвир не сдержался, удивленный взгляд на Алану кинул, — после девки безродной! Вот оно как! Вот как ты меня любишь!
— Люблю, Арвир, крепко люблю, да только…
— Ну, нет! Сиди здесь одна, раз таково твое желание! — развернулся на каблуках так, что пол скрипнул, вышел из светелки и дверью хлопнул.
* * *
Алана перед окном села, голову ладонями подперла. Видела, как Арвир из дома выбежал и на главную площадь зашагал. А она все смотрела и смотрела сквозь пелену текущих слез на его размытую фигуру, пока красная рубаха из вида не скрылась.
Алана жениха всегда ждала. Каждый раз, как Арвира видела, сердце девичье замирало на миг, а потом вскачь неслось. Любила его сызмальства. Припомнила, как впервые его увидела. Арвир тогда по селению ехал с батюшкой своим. Тот ему первую лошадку купил, серую в яблоках.
Глянула Алана, как ветер кудрями льняными мальчонки играет, как Арвир смехом заливается, так и потеряла голову. Пронесла ту любовь сквозь года. Когда рядом Арвира не было, казалось, и сама не живет. Вот и сегодня не могла им не любоваться. Вошел к ней в покои — и будто светлее стало. Ладен и красив. Богат. К старшим почтителен. Всем хорош Арвир. Да только перед глазами стояло, как он у лекаря Ульха травы для Мелиссы просит. И хоть своими глазами того не видела и ради нее, Аланы, то сделано было, оттого на душе еще тяжелее становилось.
Всхлипнула Алана, утерла споро бегущие слезы.
— Что ж делать-то? — прошептала. — Как с собственным сердцем и совестью договориться?..
Глава 17
Шум праздника приближался: распускались трескучим багрянцем цветы костров на главной площади, рвали струны инструментов заезжие музыканты, звенели в ночном воздухе удалые крики смельчаков, скачущих через пламя. А когда вышли к людям, сердце зашлось от страха и волнения, ведь понимала, что сейчас увижу тех, кого поклялась защитить.
А ну как узнают?.. А ежели… ежели Алана увидит? Смогу ли смолчать и не броситься к подруге? Однако ж почти сразу поняла, что и сама никого не узнаю́. Хоть от пламени костров и светло, как днем, лица гуляющих маски скрывали, а одеты были кто в плащи, кто в балахоны — плескалось на площади алое людское море. Из всех селений съезжались на Ночь Костров.
У праздника и обережный смысл был. Считалось, что так девицы себя от хозяина вулкана уберечь смогут. А то, что Изначальный Огонь каждые пять лет невесту требовал — про то старались в Ночь Костров не вспоминать. А вот кто б знал, что хозяин вулкана все эти годы между ними — «Нами!» — поспешно исправилась — разгуливал…
Сладко пахло блинами, что на ближайшем костре пекли, да яблоками в карамели. Носились с криками детишки с привязанными к длинным палкам червлеными лентами. Ребятне в эту ночь разрешалось резвиться до полуночи.
