Танит Ли - Любовь из металла
Когда мне посоветовали отправляться домой и отдыхать, единственным местом, куда мне оставалось пойти, была моя незнакомая квартира в России. Меня забрало такси. Бесплатно, в качестве вежливого жеста от железнодорожной компании. Медик об этом позаботился, нужен был только адрес.
Серо-коричневое здание, часть длинной террасы. Впечатляющая архитектура, возможно, готического стиля. Пара горгулий нависла над мандариновым закатом, что только начался. Был лифт. И лифт работал. Меня разместили на последнем этаже.
Пройдя в апартаменты, я увидела, что они обставлены мебелью. Чистые окна, некоторые выходили на запад, и там, снаружи, в закатном солнце, сороки сновали над небольшим парком, в котором потрудилось самое первое землетрясение, оставив крутой овраг, теперь полностью заросший травой и красивый.
Я села у окна на стул с обивкой и наблюдала за сороками. Тело болело, и я приняла пару таблеток.
Это все, что я помню о том и следующем дне.
Что произошло затем? Шарффи. Он позвонил мне.
К тому времени я вычислила расположение кровати и теперь лежала в ней. Когда зазвонил телефон, на мгновение мне показалось, что я снова в доме с летучими мышами и Марго, но тут же пришло осознание, что я где-то в другом месте, одна.
— Как ты, Лорен? — спросил он радостно. — Как тебе апартаменты?
— Я была в поезде, — ответила я.
— Поезде? — переспросил он с недоумением.
— В поезде, который сошел с рельсов.
— Господи Иисусе! Лорен… ты в порядке?
Что-то в моем сознании, одурманенном анальгетиками, шоком и многим другим, взбудоражило меня, будто холодный голос зашептал в ухо: «Будь осторожна».
Я ответила:
— Думаю, да. Я почти ничего не помню. Ударилась головой. Несерьезно. Просто мысли не собираются.
Крохотная пауза, во время которой Шарффи, возможно, думает: «Она забыла о роботах в поезде. Или она была в другом вагоне?»
— Что ж, ты должна успокоиться. Мне жаль слышать, что с тобой приключилось такое в тот момент, когда ты была так обрадована своим новым местом.
Так обрадована.
Он еще что-то болтал. Я не слышала. Я казалась более неадекватной и сбитой с толку, нежели была на самом деле. Но и в действительности в немалой степени была растеряна.
(Они проверили всех? Выследили остальных пассажиров? Что случилось с теми, кто вспомнил произошедшее в поезде на Россию перед «несчастным случаем»?)
На следующий день прибыла корзина, полная фруктов, сыра, вина и цветов. Очаровательная корзинка, перевязанная блестящими лентами, с самыми ароматными яблоками и зеленым инжиром, с французским бри и камамбером, с Фаво с последней отличной винодельной теплицы Италии, и с гелиотропами.
На карточке значилось «МЕТА», и больше ничего.
Я предполагала, что кто-нибудь, Шарффи или кто-то другой, навестит меня, желая проверить, действительно ли я ничего не видела или забыла что-либо неудобное, инкриминирующее. Никто не пришел. Проходили дни и ночи.
Странно. Думала, что будут мучить кошмары. Нет. Но я и вовсе не помню своих снов.
Удар, пришедшийся на голову, оказался не страшным. У меня даже не было головной боли. Синяки быстро сошли, как обычно у меня. На самом деле, мне смягчили удар. Я упала головой на бедро той девочки, что сидела рядом, той, которую тошнило, и которая хваталась за меня. Когда поезд затих, а все вокруг кричали и стонали от страха и боли, вагон вибрировал на своем пути страдания, она сказала:
— Я в порядке. Ты в порядке? Ты меня не поранила. А ты ранена? Ой, смотри, у меня нога сломана.
Я не поела ни фруктов, ни сыра, не выпила вина. Это не было мерой предосторожности на случай, если они добавили туда наркоты. Мне просто не хотелось. Сине-голубые цветы я опустила в вазу. Их было жалко. Они простояли почти пятнадцать дней. Затем я успокоилась на это счет. Думаю, я успокоилась.
И вот у меня доход и квартира. Адрес — Эйс Авеню[39], 22–31. Можете сами для себя решить, настоящее это название, или, по примеру заботливой Джейн, лживой Джейн, я использую выдуманное название улицы и номер дома.
Что мне больше всего нравится, так это то, что на каждом окне во всех комнатах есть портьеры, тепло-серый материал, напоминающий шелк; шторы спускаются к самому ковру темно-серого цвета. Кушетки и стулья либо в рыжевато-коричневом, либо в зеленом цветовом решении. Желтые диванные подушки. Ванная чистая, и я поддерживаю в ней чистоту, потому что я всегда была профессиональной уборщицей и, возможно, снова ей стану. Кухонный узел пять на пять футов. Я и не представляла, что такие кухни где-то оставались для нас, жалкого плебса. Тут был и кран с чистой водой, и маленький холодильник, запасающийся энергией на случай остановки счетчика. Но обыкновенно счетчик продолжает вертеться, потому что ему скормлена куча монет, и хотя предупреждение на нем гласит, что временами может быть недостаток питания, на моей памяти такого еще не случалось.
Даже новые простыни тут были, бирюзовые и белые, запакованные в целопласт[40].
Я размышляю об этой квартире, будто что-то ищу, может, так и есть, или было. В конце концов, я пошла и купила целую пачку бумаги и несколько ручек в магазине на углу и написала все это. (Довольно много бумаги осталось. Возможно, перепродам ее, потому что практически все записала).
Таков мой сиквел к Книге Джейн. Но мне не хочется называть его «История Лорен». Я накарябала заглавие на отдельном листе и положила поверх остальных. Названием этого сиквела будет «Поезд на Россию».
На сегодняшний день я провела в апартаментах месяц. Осень вот-вот опустится на Второй Город. Из окна мне видны горы — из того, что на кухне и выходит приблизительно на восток. На них уже довольно много снега.
Я вижу его, Сильвера — или я хотела сказать Верлиса? — почти каждый день.
Ха! Подловила вас, да? (Я же говорила, что не понравлюсь вам).
Нет, я не вижусь тут с ним, он не предстает в своей серебряной невоплоти. Я вижу его по ВУ, на экране, в новостях и рекламе, как и всех остальных: Шину и Копперфилда, Блэк Чесса и Айрису, и Глаю. И Голдхоука. И Кикс. И вы, как мне представляется, тоже смотрите на них.
Они стали притчей во языцех.
Я пыталась отыскать ту девчонку, чье бедро я сломала, когда падала на нее, — хотя у меня крепкие кости, возможно, она уберегла мою черепушку от раздробления, — и узнать, все ли у нее хорошо. Но все пострадавшие будто испарились.
Однажды я спрячу эти записи где-нибудь под половицами. Где я захоронила Книгу Джейн несколькими неделями ранее. Это старый дом, ему около двух веков. Доски легко выйдут, если над ними поработать как раньше, десертным ножом и гаечным ключом. Я оставлю свою рукопись с ее книгой для того, кто придет после меня. Если это ты, прочти «Историю Джейн» первой. Или последней.
