Особняк Лунного цветка (СИ) - Герман Наталья

Я усмехнулась сама себе.

Этот особняк ломает меня. Это ясно, как белый день, рас уже меня начали посещать мысли о том, что я свыклась с ситуацией и нахождением здесь. Все мы, будто отбываем наказание здесь. И те воспоминания, что мне удалось восстановить, говорят о том, что по моей вине произошло что-то ужасное.

— Зачем ты пытаешься вспомнить? — послышался тихий голос, от которого по коже пробежали холодные мурашки. — Твои воспоминания были запечатаны не просто так.

Я резко открыла глаза, озираясь по сторонам.

— Кто здесь? — сорвалось с губ, а по спине медленно растекался липкий холод.

— Только ты, — усмехнулся голос, а я испуганно мотала головой, пытаясь понять, кто со мной говорил, но спустя мгновение моё внимание привлекло моё собственное отражение: девушка по ту сторону зеркальной мозаики смотрела на меня, а на губах играла хитрая улыбка, — и только я.

Моё "второе я" провело рукой по волосам, наматывая их на кисть и собирая в жгут, в то время как моё сердце забилось в панике и ужасе от увиденного. Что, чёрт возьми, происходит?

— Я берегла тебя, хранила в блаженном неведении, чтобы сохранить крупицы твоего рассудка, а тебе всё неймётся. — улыбнулось моё "второе я", сверкнув лезвиями острых ножниц в руке, от чего моё сердце в груди кажется, от страха прижалось к лёгким и замерло. — Стоило огромных усилий, что бы раз, — девушка в отражении устрашающе щёлкнула лезвиями ножниц, — и отсечь фрагмент твой памяти, связанный с той ночью, когда шёл дождь, — она резко дёрнула лезвиями в сторону, вынудив меня испуганно пискнуть, прижав руки к груди, — но из-за тебя теперь все мои труды пошли насмарку. Тебе так не терпится утонуть в собственном отчаянии?

Девушка по ту сторону зеркальной плитки пронзительно засмеялась, и этот ужасный звук касался кожи, оставляя липкие и холодные мурашки. Казалось, что её доставляло удовольствие то, что я дрожала всем телом от страха. Нужно убираться отсюда!

Я потянулась к бортику ванной и тут же почувствовала касание к коже чего-то лёгкого и невесомого и опустив глаза, замерла в ужасе: по поверхности воды плавали пряди моих остриженных волос.

Руки задрожали, и скованная ужасом я подняла глаза на собственное отражение, которое хитро улыбалось, постукивая по щеке маленькой тонкой бритвой.

— Раз уж тебе так хочется, давай напомню, — девушка в отражении поднесла лезвие к своему запястью, — что же тогда произошло.

Руку полосонула резкая боль, заставившая меня вскрикнуть, прижимая ладонь к запястью, из которого хлынула кровь. Глаза тут же застлала мутная дымка от подступивших слёз, сквозь которые я еле могла разглядеть своё жалкое отражение в зеркальной мозаике. Оно больше не смеялось, оно испуганно смотрело на меня, дрожа всем своим обнажённым телом, испачканным собственной кровью, а тонкие пальцы сжимали бритву.

Что…я…наделала?..

Паника мешала думать, сковав всё тело в холодные тиски, но в это же мгновение в моей комнате послышались быстрые шаги и подняв глаза на пороге ванной комнаты я увидела фигуру, одетую в чёрный будто сама ночь костюм.

— Серафим, — проскулила я сквозь слёзы, прижимая окровавленную руку к груди, — я….

Колени подогнулись и последнее, что я почувствовала, как меня подхватили сильные руки и голова коснулась чего-то тёплого и твёрдого.

*******

Сознание приходило медленно, будто я пробиралась через огромную толщу воды, которая, подобно хищной рыбине пыталось целиком заглотить меня, не удосужившись даже прожевать. Я ощущала давление на руку, но попробовав пошевелить пальцами, поморщилась от неприятного ощущения.

Спустя мгновение моё зрение восстановило чёткость и первым, что я увидела, были ярко-голубые глаза дворецкого, что сидел в кресле рядом с моей кроватью. Выражение его лица было непроницаемым, будто из мужчины выкачали все эмоции. Ещё ни разу мне не доводилось видеть его таким.

— Серафим, — хрипло прошептала я и взгляд невольно упал на мою перебинтованную руку, что лежала на подушке, — давно не виделись.

— Что случилось? — его голос звучал тихо, но мягко, я бы даже сказала обеспокоенно, что ни капли не отражалось на его лице. — Расскажи.

— Где ты был всё это время?

Он тяжело вздохнул и между светлых бровей пролегла складочка.

— Кажется, я спросил первым. И хочу получить ответ на свой вопрос.

Его слова заставили усмехнуться.

— Какой серьёзный Жнец, — я посмотрела ему в глаза, — который избегал меня, будто пристыженный щенок, после того, как поцеловал меня.

Мышцы его лица едва заметно дрогнули, будто я задела его за живое. Выходит, я была права, держаться от меня на расстоянии его вынудил стыд.

— Я жду, — Серафим склонил голову набок, — и внимательно слушаю.

— Я расскажу, но только после того, — слова давались с трудом, а мысли прятались, будто издеваясь надо мной, — как ты расскажешь, что между нами тогда произошло.

Мужчина выдержал паузу и тяжело вздохнул. От него исходила резкая волна напряжения и отторжения. Неужели ему до такой степени противно находиться рядом со мной? Подобные мысли заставили мои губы невольно скривиться.

— Из-за моей некомпетентности пришлось прибегнуть к крайним мерам, которых можно было избежать, если бы я держал себя в руках.

Я молча ждала разъяснения, смотря на его опущенные ресницы. Но Серафим будто не торопился с объяснениями.

— Этот особняк балансирует между двух миров, на тонкой грани. Именно я удерживаю его в состоянии баланса, который напрямую связан со мной. В обмен на контроль над особняком я плачу синтезом энергий жизни и смерти. Потому и так важно сохранять спокойствие. Ведь если я потеряю контроль над собой из-за эмоций, я утрачу контроль и над особняком. Это исказит отдачу энергии и особняк разрушится вместе со всеми, кто находится внутри.

— Между каких миров?

Серафим поднял на меня глаза.

— Это сложно объяснить. В этой вселенной много миров: мир живых и мёртвых, мир сна и яви и так далее. Они взаимодополняют друг друга и существуют одновременно. Сейчас мы находимся между сном и явью, внутри грани между живыми и мёртвыми.

Его слова вызвали внутри меня резкий диссонанс.

— Выходит всё, что происходит здесь…

— Это и не сон, и не явь.

— Как такое возможно? — я уставилась на него во все глаза, ловя каждый взмах его ресниц.

— Это находится за пределами понимания, Амина. Нужно просто принять, как должное. Вам с самого начала говорили, что необходимо ладить с персоналом особняка. От этого зависит выберемся ли мы отсюда.

В голове роилось столько вопросов, будто разъярённые пчёлы в улье. И каждый из них вызывал беспокойство и страх.

— В тот раз, когда я была в твоём кабинете, особняк начал сходить с ума. Что случилось на самом деле?

— Я утратил контроль над эмоциями, — уголок его губ дёрнулся вверх, выдавая раздражение.

— И как же так вышло?

Мужчина поджал губы и выдохнув, посмотрел мне в глаза.

— Ты вызываешь у меня эмоции, которых не должно быть. Я не должен их испытывать. Потому я и держался на расстоянии, из-за угрозы, что разрушение может повториться. Нужно было остудить голову. И тот поцелуй…

Мужчина замолчал, поджав губы и отвернулся, устремив взгляд в стену.

— Ты жалеешь об этом, — подвела итог я. Стоило этим словам сорваться с губ, что-то внутри меня сжалось в маленький и тугой комок.

— Я… — мужчина покачал головой, — жалею только о том, что это было необходимо, чтобы позаимствовать энергию, которую я потерял из-за собственной несдержанности. Отдача моей собственной энергии нарушилась и особняк забрал слишком много энергии жизни, в то время, как энергии смерти было хоть отбавляй. Оттого и открывшаяся рана на руке.

Внутри меня боролись два чувства: горечь и сожаление. Первое терзало от-того, что в глубине души я надеялась услышать совершенно другие слова, а второе от того, что мне стало безумно жаль этого мужчину. Слишком много на него взвалили, не каждому по силам справиться с подобным. Я сжала челюсти в попытке взять верх над эмоциями и не подавать вида, что чувствовала на самом деле, сохраняя спокойное выражение лица.