Вирджиния Кантра - Бессмертное море

— Да.

— Почему? Ты готова для меня.

— Не готова к этому.

— Готова. Я чувствую это. Я чую это. Твое тело плачет по мне. Дай мне удовлетворить тебя.

Искушение почти сломило ее.

— Ты не можешь. Мне нужно больше, чем быстро нащупать дверь на улицу. Мне нужно доверие, нежность, дружба и преданность. Ты можешь мне это предложить? Или что-нибудь из этого?

— Я предлагаю тебе секс.

— Этого недостаточно.

Он встретился с ней взглядом.

— Так было однажды.

Его слова бились низко в ее талии. Изящная дрожь прошла сквозь нее, поскольку она вспомнила движение земли, водоворот звезд и его тело, погружающееся в нее снова и снова. Вспомнила, как она ждала его звонка на следующий день и все дни после того, болезненное осознание, что она беременна — результат одной ночи.

Она подняла подбородок.

— Этого никогда не было достаточно.

Его глаза горели. Рот насмешливо скривился.

— Ты изменила свой мотив. Ты пела другую песню, когда была открыта и подо мной.

Он вдохнула. Но прежде чем она могла ответить, он распахнул дверь и ушел.

Ночь кружилась. Луна боролась с облаками, оставляя след сломанного серебра. Тек туман, прохладный поток с моря. Морган радовался холоду в воздухе, потому что его желание горело в крови, а в эту ночь оно не будет удовлетворено.

«По его собственной ошибке», — признал он.

Он неверно рассчитал сопротивление Элизабет. Но тогда, он не ожидал сопротивления. У него никогда не было такого, чтобы женщина его отвергла. Он никогда не знал женщины, которая потребовала бы больше, чем свое удовольствие, как ей должно.

«Мне нужно доверие, нежность, дружба и преданность. Ты можешь мне это предложить? Или что-нибудь из этого?»

Конечно, он не мог. Нет. Он не был человеком из крови. Но теперь он понял, что должен работать над тем, чтобы завоевать ее доверие. Охотник должен думать как добыча. Он справился достаточно хорошо с мальчиком, наблюдая издалека, предвидя его шаги. Но с Элизабет, Морган ужасно промахнулся. Он позволил своему голоду поставить под сомнение мастерство. Преданный аппетитом, он ударил слишком быстро.

Подумать о чем-то, что может охладить кровь.

Он сошел с дороги, спускаясь вниз по склону через кусты с черникой, через отмель с появляющимся пляжем и через бурьян. Запах моря, трески и водорослей, рождения и разложения, поднимался как туман, чтобы заполнить его легкие и голову. Тяжелая поверхность сияла, непрозрачная в облачном свете. Прилив вздохнул и прошелся по скалам, оставляя позади чаши богатой воды, полные жизни.

Он подвигал плечами, скидывая напряженность мышц. С гордо поднятой головой, он шагал по пустынному берегу, сбрасывая вещи, которые ограничивали его в человеческой форме: обувь, свитер, штаны, беспокойство, совесть. Финфолки были сильными оборотнями, а он был их лордом. Он мог преобразовать даже свою верхнюю одежду. Но сегодня вечером он не хотел никаких вещей между ним и его элементом.

Он шлепал через ямы и лужицы воды, его мир раскрывал себя шаг за шагом, сине-зеленые волны цеплялись как тени за скалы, маленькие, сложные крепости из ракушек и панцирей, эластичных морских водорослей и ирландского мха.

Вода схватила его лодыжки как холодные наручники в темноте. Его тело напряглось. Он отчаянно усмехнулся и пошел вперед, медальон начальника на шее сиял как вторая луна.

Океан поднялся, чтобы принять его, шелестя у его коленей, плескаясь у его бедер. Он откинул волосы назад и нырнул, задержал дыхание от удара холода, болезненного экстаза, в ясную соленую темноту, в импульсы, скачки и завитки воды, позволяя радости взять его, позволяя воде взять его, один на один с радостью и водой.

Дом.

Свобода.

Границы его тела размылись и растворились. Его кости расплавились, потянулись, слились воедино. Пульс волн стал его пульсом, сердце океана — его бьющимся сердцем. Он почувствовал как Перемена прошла сквозь него, как еще одна боль, как еще один экстаз, слезы, судороги, уничтожение в качестве кульминации. Он сохранил достаточно своего человеческого разума в форме Перемены, как рука гончара формирует глину. Он был скоростью, размером, силой, он был смертью в воде. Он был волком океана, косаткой, убийцей тюленей, убийцей китов, китом-убийцей. Запах исчез. Звук окутал его, вибрируя через его кости, отзываясь эхом в его голове.

Он окунулся и всплыл, его дыхание вышло облаком, паром и ликованием. Он взлетел через мчащуюся темноту, быстрее человека и масляной инфекции людей в воде, двигаясь через свет холода и энергии.

Дом.

Свобода.

Удар жара щелкнул как кнут по его животу. Он вздыбился, перекатился, бесстрашный и запутанный. Он был хищником, не добычей. Тем не менее, даже в форме косатки он узнал ВРАГА.

Человек? Нет.

Он потянулся вопросительными мыслями и быстрыми щелчками, получил их обратно как эхо в темноте. Он чувствовал, что жар поднялся как облако, как пятно, как кровь из разбитой груди земли.

«Морское жерло вулкана», — понял он, дно океана сочилось жаром и злобой.

— Я чувствую твое разочарование, лорд финфолк, даже в самых глубинах Ада. Почему ты не берешь то, что тебе нужно?

Гау. Он узнал источник жара, голоса в его голове. Демон лорд Гау, эмиссар Ада из Святилища, старый знакомый и иногда противник, который служил принцу Ада, как Морган служил принцу моря. Они хорошо знали друг друга, собратья элементали равные по возрасту и силе, гордыне и положению. Они понимали друг друга.

«Возможно, даже слишком хорошо», — признал Морган. В демоне лорде, Морган узнал свою собственную жажду к выживанию, свои собственные личные амбиции.

Он послал свои мысли вниз к отверстию.

— Гау. Я думал, что мы похоронили тебя.

Веселье демона поднималось вверх как дым.

— Я бессмертен. Меня удивительно трудно прикончить. Я не видел, как ты спускался со стены Святилища?

Предыдущей зимой дети огня напали на остров мерфолков. Морган стоял с Конном на стенах Святилища, когда земная кора извергалась, поворачивая само море против них, обрушивая большую волну вниз на замок как молот.

— Я — финфолк, — ответил он вежливо. — Довольно трудно утонуть.

— Ах, да, я помню. В тот день ты спас своего лорда и получил небольшую благодарность.

Он удивился, что внутри поднялось негодование. «Или не настолько удивился», — размышлял Морган, пытаясь оградить свои мысли. Гау был очень хорош в своей работе.

— Думаю, я получил лучшую благодарность, чем ты от своего лорда за поражение.